Однако еще большую озабоченность аналитиков НДР вызывал тот факт, что в сознании избирателей образ движения и представление о его потенциале складывались исключительно под влиянием СМИ. Сам Черномырдин неслучайно много говорил о необходимости тонко и грамотно работать со СМИ: у тех же, у кого на это времени не найдется, по его выражению, может не найтись времени и в будущем парламенте позаседать.
Что касается имиджа самого лидера НДР, который во многом формировал мнение обо всем блоке, то информационно-аналитическая служба НДР исходила из того, что произошел «заметный перелом в формировании политического образа Виктора Черномырдина», считавшегося ранее «недостаточно решительным и излишне склонным к политическим компромиссам» (пожалуй, желаемое выдавалось за действительное).
Дескать, трагические события в Буденновске и настойчивость премьера в вопросе урегулирования чеченского конфликта за столом переговоров стали основным аргументом при сближении его позиции с президентской — твердой и не всегда компромиссной.
Однако «постбуденновский этап» завершался. До Буденновска многим партиям и движениям действительно вообще было не с чем идти на выборы, кроме лозунгов «долой войну в Чечне и тех, кто ее развязал!». Однако по мере того, как переговоры в Грозном заходили в тупик, создавалось впечатление, что жезл миротворца может премьеру уже не помочь, а помешать.
Анонсируя стратегический замысел программы движения, премьер заявил, что «российское поле уже не только засеяно, но и появились первые ростки стабилизации». При этом в программе прозвучала и такая мысль: «Сегодня основные точки роста сложились в сырьевых отраслях и отраслях первичной переработки», что, впрочем, по мнению ее составителей, никак не свидетельствовало, что «страна пошла по пути колониального развития». В этой связи вполне логичен вывод: «Следует создать благоприятный режим для тех формирований, которые уже кристаллизуются вокруг перспективных производств». При этом подразумевалось, что зародышами перспективных «межотраслевых блоков», которые выступят в качестве локомотивов экономики, станут как раз сырьевые отрасли.
«Партию Черномырдина» с самого начала успели окрестить не только «партией власти», но и «партией ТЭК». От столь однозначной увязки премьер, разумеется, открещивался, как и от увязки еще более узкой: «Наш дом — “Газпром”».
Отношения ТЭК и «Нашего дома» эволюционировали так же, как эволюционировал в свое время на посту премьера сам Черномырдин — от отраслевого лоббизма к «просвещенной» и опирающейся на более диверсифицированные отраслевые и региональные структуры экономической стратегии. В результате ТЭК стал одним из влиятельнейших (но не единственным) факторов, определявших стратегию блока. Именно ТЭК и оказался в свое время той самой «точкой роста» — не только экономики России, но и партстроительства в рамках НДР.
Однако примитивный отраслевой лоббизм как форма политической борьбы — вещь временная и преходящая. Если же говорить об НДР, то однозначная ставка только на ТЭК обернулась бы неминуемым провалом на выборах. Ибо деньги, которые сулит эта отрасль, — хорошо, но деньги как таковые в России решали (и решают) далеко не все. Да и предлагали их Черномырдину, по его собственному признанию, уже со всех сторон. ТЭК был, несомненно, лишь первой «точкой роста» партструктуры НДР, но затем она должна была обрасти — и обросла — банковскими, а также региональными структурами.
О регионах надо сказать особо. Раньше говорили: «кто правит Москвой, тот правит Россией». В 1995 году было уже так: Москва необходима, когда нужно удержать власть (во время путча), но завоевать ее на демократических выборах можно лишь в регионах. То есть «кто правит регионами — тот правит Россией». И «Наш дом» неизбежно должен был пойти по этому пути — от отраслевого лоббизма к формированию общенациональной платформы общенациональной элиты.
Программным шагом партии в этом направлении была идея наделить межрегиональные ассоциации — вроде существовавших «Большой Волги», «Сибирского соглашения» и т. д. — рядом управленческих функций. При условии наделения краев и областей России теми же полномочиями, которыми обладают республики, можно было бы, по мнению идеологов НДР, «перейти к управлению по таким крупным экономическим регионам, изымая часть функций не только экономического, но и политического характера из ведения субъектов Федерации». Именно в этом проявилось первое отличие Черномырдина — лидера партии от Черномырдина — премьер-министра: программа НДР, в целом не противореча правительственному курсу, расставила акценты по-другому.
Основные положения экономической программы НДР свелись к стимулированию накопления национального капитала (это было ключевым положением), «расширению поля конструктивного взаимодействия правительства и деловых кругов» (это оригинальная находка авторов программы, сумевших по-новому взглянуть на проблему вмешательства государства в экономику) и построению смешанной, социально ориентированной экономики (это декларировали абсолютно все партии).
Еще НДР призывала сменить фискальный акцент приватизации на инвестиционный и подчинить этот процесс основной экономической идеологеме — темпы распродажи госимущества должны соответствовать возможностям национального капитала его покупать. При этом Черномырдин-политик в отличие от Черномырдина-премьера не считал задачу подавления роста цен приоритетной. Главное, как гласила программа НДР, «чтобы снижение инфляции было хоть и медленным, но поступательным и прогнозируемым».
Сентябрь 1995 года для НДР получился двояким. С одной стороны, в Москве (предпоследней из всех субъектов Федерации) было наконец учреждено отделение НДР. С другой — стало ясно, что двухпартийный тяни-толкай Шахрая на поверку вышел еще менее жизнеспособным, чем предполагалось, — многострадальный «левоцентристский» блок Ивана Рыбкина едва не почил в бозе, когда ЦИК аннулировал его регистрацию в связи с выходом из него объединения «Мое отечество». Со второй попытки общефедеральный список кандидатов в депутаты Госдумы от блока Ивана Рыбкина подать все-таки удалось, но иллюзий по поводу перспектив «левоцентристов» никто уже не питал.
Поугас и энтузиазм Бориса Ельцина. Перспективы НДР он оценил так: «на выборах в Государственную думу движение “Наш дом — Россия” наберет порядка 8-12 % голосов избирателей. Конечно, не 30–40 % и, естественно, не большинство». Это значило, что в Кремле поставили крест на всем проекте «управляемой демократии», решив, видимо, вернуться к испытанной вертикали власти.
