В это же лето у Руссо произошел разрыв и с Д'Эпине. Влияние Гримма и Дидро было главной тому причиной, но все чаще и ярче проявлявшаяся невропатическая наследственность его создала благоприятную для того почву. Рано вышедшая замуж, красивая, с сильным характером и блестящим умом, Д'Эпине, подобно своей кузине, нашла в браке полное разочарование. Муж ее оказался не только беспутным кутилой, но и распутным, безнравственным человеком. Имея молодую, красивую жену, он продолжал содержать нескольких любовниц, продолжал участвовать в разных распутных похождениях «золотой» молодежи. До жены это дошло не сейчас, а тогда только, когда бессовестный супруг успел уже наградить ее постыдной болезнью. Оправившись от этого жестокого и незаслуженного удара судьбы, молодая женщина, конечно, навсегда отдалила от себя развратного мужа, стараясь создать свою, особую жизнь в кругу друзей и среди удовольствий умственного общения с выдающимися людьми того времени. Дидро, Гримм, Руссо скоро стали близкими ее друзьями. Гримм заслужил даже с ее стороны более нежное чувство. Давно враждебно настроенный по отношению к Руссо, а может быть, недовольный и слишком сердечным вниманием, которое ему оказывала его нежная подруга, Гримм с первых дней жизни Жан-Жака в Эрмитаже настраивал Д'Эпине против ее гостя. Но с самостоятельным характером, искренно расположенная к Руссо, она долго не поддавалась этому влиянию, даже когда к нему присоединилось и влияние Дидро. Несчастный роман Жан-Жака с ее кузиной и развязка его, при посредстве анонимного письма к Сен-Ламберу, были причиною разрыва. Руссо заподозрил в этом извете Д'Эпине и написал ей резкое и несправедливое письмо, на которое получил ласковый, но строгий ответ. Она протестовала против постыдного обвинения и указывала, что Руссо заслуживал бы за него совершенного исключения из ее дружбы, но что она позволяет ему прийти к ней, чтобы получить прощение. Тронутый этим письмом Руссо поспешил к своему другу, и, вопреки протестам Гримма, примирение на этот раз состоялось. Вскоре Д'Эпине собралась съездить в Женеву за советом к знаменитому тогда врачу Троншену, другу Руссо. Она предложила Жан-Жаку сопровождать ее. Он, однако, заподозрил какие-то новые козни Гримма. Вмешательство Дидро для улаживания недоразумений открыло Д'Эпине, что свое недостойное подозрение по поводу письма к Сен-Ламберу Руссо сообщил не только ей, но и Дидро. Возмущенная этим открытием, она решительно порвала всякие отношения с Руссо. Отношения Руссо с Гриммом порвались, конечно, одновременно; так же, как и с Дидро. Эта личная ссора, впрочем, только закрепила уже явный литературный разрыв между двумя философами, но разрыв с таким другом, как Д'Эпине, был серьезной и трудновосполнимой потерей для Руссо. Эта дама оказалась далеко не столь великодушной и справедливой, как ее кузина. Д'Эпине оставила мемуары, в которых не пощадила своего бывшего друга. Историческая критика обнаружила при этом, что показания злопамятной красавицы не всегда отличались правдивостью. Таким образом, в сравнительно короткое время Руссо порвал отношения со всем тем дружеским кругом, в котором вращался в течение последних десяти лет. Д'Удето и Д'Эпине, Сен-Ламбер, Дидро и Гримм были им потеряны, и совершенно одинокий, оскорбленный, вместе с озлобленными женщинами своей семьи он 15 декабря 1757 года оставил Эрмитаж, куда еще так недавно переезжал с такими радужными мечтами!
Из Эрмитажа Руссо переселился в соседнюю деревушку, принадлежавшую поместью Монморанси, в простую сельскую лачужку, достаточно тесную, чтобы отослать старуху Левассер в Париж. Здесь, в этой хижине, прожил Руссо около полутора лет и здесь написал свое знаменитое открытое письмо Д'Аламберу, этот явный вызов Вольтеру и философам. Сочинение имело громадный успех и произвело сенсацию. Увлечение читателей и озлобление философов могло служить некоторым утешением болезненному мыслителю, проводившему в одиночестве свои дни в лачужке, где одна горенка служила и кухней, и столовой, и спальней, и кабинетом. Тереза была единственным обществом, сельская природа – единственной радостью. Летом 1759 года завязываются, однако, у Руссо новые отношения, имевшие большое значение для последующей его жизни. Совершенно неожиданно для себя и для своих прежних отрекшихся от него друзей он входит в это время в круг самой высшей и могущественной аристократии. Поместье Монморанси принадлежало тогда герцогу Люксембургскому, который в 1759 году приехал в замок Монморанси провести лето. Маршал Франции, пэр королевства, приближенный короля, родственник королевского дома, один из первых вельмож и сановников, герцог Люксембургский принадлежал к числу самых просвещенных и гуманных людей своего времени. Почитатель литературного таланта Руссо, он сделал ему визит в его хижине весной 1759 года, как только прибыл в Монморанси. Руссо ему отдал визит, а радушная любезность герцогини сделала его вскоре обычным посетителем соседнего замка. Герцогиня обласкала даже Терезу, тогда еще невенчанную подругу Жан-Жака. С ним же она держала себя так просто, непринужденно и вместе с тем ласково, что успела вскоре рассеять в его душе все предубеждения против дружбы с этими знатнейшими аристократами королевства. Руссо презирает их титулы, привилегии и богатства, но не может отказать в уважении их личным достоинствам. Он им читал отрывки из своих сочинений, из «Новой Элоизы» и «Эмиля», и эта дружеская связь крепла и развивалась. Руссо наконец принял предложение герцогини переехать в один из павильонов замка, где он жил совершенно самостоятельно, посещая замок когда вздумается, знакомясь или не знакомясь с герцогскими гостями, предаваясь литературным трудам и отдыхая на прогулках. «Новая Элоиза», «Общественный договор» и «Эмиль» написаны в этом павильоне замка Монморанси. Отсюда же они были выпущены в свет, взволновали мир и заставили автора искать спасения в бегстве. Здесь же Руссо нашел новых друзей. Кроме герцога и герцогини Люксембургских, в их числе надо назвать принца крови Конти и Мальзерба. «Руссо покинул прежних друзей, – язвил Гримм, – чтобы войти в придворные сферы». Действительно, только нежелание самого Руссо явилось причиной того, что он не был представлен королю, и что ему не была назначена королевская пенсия за литературные заслуги. Он строго оберегал свою независимость и был вдвойне прав. Он готовил произведения, за которые король затруднился бы назначить пенсию. В феврале 1761 года была выпущена «Новая Элоиза». Я уже упоминал о колоссальном, невиданном успехе этой книги. Она внесла новую струю в личную жизнь ее автора. Графиня Де Бло недаром заметила, что «чувствительная женщина, прочитавшая „Новую Элоизу“, ни в чем не могла бы отказать ее автору». Действительно, многие дамы заочно влюблялись в Руссо, вступали с ним в переписку, рисовали его в своем воображении в виде Сен-Пре, а себя – в виде Юлии, и этими запоздалыми знаками женской любви и ласки приносили одинокому больному автору больше затруднений, нежели радости. Особенно одна молодая аристократка, Де ла Тур де Франкевиль, страстно увлеклась автором «Новой Элоизы». Чувство этой романтической женщины с верным и преданным сердцем пережило все испытания: суровость его ответов, семейные неприятности дома, обвинения и клеветы, сыпавшиеся на его голову. Она видела его всего три раза в жизни, озлобленного, почти с нею грубого, разбитого жизнью и годами, больного физически и душевно. Это не ослабило ее чувства, и она пронесла его до могилы, оставаясь всегда самой пламенной и верной защитницей престарелого, душевнобольного философа. Такое чувство раньше могло бы составить счастье всей жизни Жан-Жака, но безжалостная судьба улыбнулась ему, когда было уже слишком поздно.
