7) Закон о свободе выбора места проживания и работы в пределах страны.
8) Законодательное обеспечение свободы выезда из страны и возвращения в нее.
9) Запрещение всех форм партийных и служебных привилегий, не обусловленных непосредственной необходимостью выполнения служебных обязанностей. Равноправие всех граждан как основной государственный принцип.
10) Законодательное подтверждение права на отделение союзных республик, права на обсуждение вопроса об отделении.
11) Многопартийная система.
12) Валютная реформа – свободный обмен рубля на иностранную валюту.».
Странно сегодня перечитывать эти постулаты в качестве документа с грифом «сов. секретно». С тех времен ехидная История сумела сделать так, что они, став лозунгами перестройки, успели оказаться полностью реализованными, стать повседневностью, а потом вновь в большинстве своем превратиться в актуальные призывы на транспарантах.
Но и тогда я не понимал, что же тут вредного, что надлежит опровергать в фильме, и как можно это сделать.
Сегодня, возвращаясь в те времена, со страхом осознаю, что находясь в том своем положении, скорее всего бы, попробовал… Попытался бы найти какую-то наиболее приличную форму, если таковая существует для опровержения правды, и попробовал. Стандартное оправдание: не я такой – времена не выбирают… как у Шварца в «Драконе»… Но Бог уберег.
Владимир Борисович Ломейко, доктор исторических и политических наук, стал Чрезвычайным и Полномочным Послом, представителем СССР и России в ЮНЕСКО. Был, кстати, вторым мужем дочери Андрея Громыко. Ушел из жизни чуть больше года назад. А то гнусноватое кино мы с ним так и не сделали, судьба, к счастью, избавила меня и его от греха. Не сложилось. Теперь вот понимаю, что к счастью.
Двухтысячные, Западная Европа
Километров за тридцать до Парижа начали попадаться вырванные с корнем деревья на обочинах, разрушенные легкие навесы остановок, поваленные фонарные столбы. Ураган тут случился буквально пару дней назад, и власти не успели до конца ликвидировать все его последствия. Если конструкции и деревья, препятствующие движению, оперативно убрали, то остатки веток, какие-то булыжники и прочий мусор, видимо, принесенный порывами сильнейшего ветра, еще сохраняли для проезжающих картину стихийного бедствия, которому подверглись окрестности французской столицы в преддверии нового 2000 года. Кажется, даже автомобильный поток, обычно нарастающий по мере приближения к метрополии, был на этот раз не таким напряженным, хотя из-за непривычной грязи и не высохших луж на улочках небольших городков водителю нашего автобуса приходилось снижать скорость. Немцы не отрывались от окон, обсуждая увиденное – Германию, к счастью, ураган на этот раз почти обошел стороной.
Логично было считать случившиеся французские неприятности частью большого списка проблем, предрекаемых прессой человечеству при смене веков; слово «миллениум» за последние дни уже стало наиболее употребительным на газетных страницах. Кто-то со страхом ожидал мирового компьютерного сбоя и связанных с этим столкновений поездов, падения самолетов, техногенных аварий и отсутствия горячих круасанов в ближайшей к дому булочной. Кого-то посетила мысль привести в порядок все дела в ожидании если не визита фискального ведомства, то, по крайней мере, второго пришествия.
К тому же списку неадекватных проявлений человеческой мысли относилась, как казалось вначале, и посетившая нас в самую последнюю минуту идея встретить предстоящую смену одного века другим как-то необычно – все-таки шансов на то, что такая возможность для нас повторится, было не очень много.
Но, как оказалось, обо всем следует заботиться заранее. Все поездки с более или менее приемлемыми условиями пребывания оказались давно раскупленными, а останавливаться на праздники в похожих на школьный пенал номерах парижских двухзвездников после ночного переезда не хотелось. Мы записались в лист ожидания в своем турбюро, но его хозяйка, пожилая дама, отчего-то почтительно именовавшая меня титулом «господин доктор А.» с непременным немецким ударением на втором слоге фамилии, ничего не могла пообещать. К тому же на Францию в преддверии нового года налетел ураган, и по немецкому телевидению целый день показывали, как мучаются бедные французы под проливными дождями со снежными зарядами и срывающими черепицу порывами ураганного ветра. Короче, мы решили, что если не найдется к празднику хотя бы более или менее приличный номер, то привезенная мною недавно из Москвы бутылка хорошего «Абрау-Дюрсо» будет распита дома, в Баварии. Но комната в самый последний момент нашлась, ураган как будто стих, и теперь отечественная бутылка мирно дремала в сумке в чреве туристического автобуса, ранним декабрьским утром подъезжающего к столице Франции.
Можно по разному относиться к небольшому городу Парижу. Если абстрагироваться от елея путеводителей и попытаться не воспринимать его как символ из числа тех, которые по словам француза Флобера: «нельзя касаться… потому, что их позолота остается на пальцах», то можно открыть для себя множество проявлений совсем непростого для жизни, но живого города, очень толерантного практически всем вызовам времени и остающегося при этом сугубо национальным. К примеру, с каждым годом все более заметное «почернение» толпы на улицах за счет без особого труда вливающихся в мегаполис жителей бывших французских колоний и, казалось бы, ослабление, таким образом, самой идентичности столицы компенсируется стойким нежеланием почти повсюду общаться на любом языке, кроме французского.
Впрочем, уйти от прошлого им все равно невозможно… Достаточно, как писал я в книжке «Париж» об этом городе, каждому провести несложный тест, результат которого легко предсказуем. Припомните известные имена самых прославленных иностранных деятелей культуры и искусства всех времен и народов. А теперь вспомните национальность или гражданство каждого из них, язык, на котором их шедевры создавались и обсуждались, место на планете, где впервые были они обнародованы. Нет сомнения, что в подавляющем большинстве случаев ответ будет один и тот же – Франция. Через жизнь проходят с нами имена писателей этой земли: Дюма, Золя, Мопассана, Бальзака, художников: Монэ, Ренуара, Матисса, Сезанна, композиторов и исполнителей: Берлиоза, Бизе, Леграна, Пиаф, Азнавура, модельеров: Сен-Лоранна, Диора, Шанель, Живанши.
Практически, каждый из них, так или иначе, был связан с Парижем.
Великая культура великого народа – и когда в полной мере осознаешь это, начинаешь снисходительнее относиться к достаточно очевидному франкофонству, так естественно проявляющемуся у большинства жителей этой страны. Что ж, они имеют, в конце концов, на это право потому что, как никто, удивительно бережно относятся к собственному прошлому и настоящему, ревностно охраняя свое уникальное культурное наследие от чужих, главным образом «заатлантических» веяний. И, может быть, не получив подчас вразумительного ответа на улице на свой несложный вопрос, стоит попенять на самих себя, что собираясь сюда, вместо всегда выручавших английских фраз, не удосужились на этот раз подучить пару-тройку французских выражений?..
