Пребывание Ньютона в Лондоне, вызванное избранием в парламент, перемежалось поездками в Кембридж и Вулсторп. В Вулсторпе он побывал не раз, вероятно, чтобы повидаться с матерью. В последний раз Ньютон видел ее в 1689 г., когда она тяжело заболела и умерла на его руках. Жизнь Ньютона в Лондоне значительно отличалась от жизни в Кембридже. У него появились новые интересы, новое окружение. При всем высоком профессиональном уровне кембриджских профессоров тамошняя среда была провинциальной. В Лондоне замкнутый круг коллег сменился более обширными связями. В их числе — знакомство с Джоном Локком. Ньютона сближала с ним прежде всего общность религиозной и политической платформы; теперь, в Лондоне, после окончания «Начал» богословские и политические интересы стали для него более важными. Локк — сын судейского чиновника, участвовавшего в гражданской войне 1642 г. на стороне парламента, — получил строгое пуританское воспитание в Вестминстерской монастырской школе, а затем в Оксфордском университете. Он одним из первых провозглашал веротерпимость, впрочем ограниченную, не распространявшуюся на католиков и атеистов, — весьма английскую веротерпимость времен «славной революции» и начала царствования ганноверской династии. В своих политических взглядах Локк был одним из основателей конституционализма, ему принадлежит разработка идеи разделения законодательной и исполнительной власти. Все это изложено в «Двух трактатах о государственном правлении» (1690 г.). Знакомство с Ньютоном началось в период, когда оба мыслителя проявляли особенный интерес к истокам, результатам и религиозно-социологическому обоснованию «славной революции».
В 1690 г., когда у Ньютона начался новый период жизни (совпавший с выходом идей его главного произведения в математику, физику, философию, с началом проявившегося в следующем столетии воздействия классической механики на европейскую цивилизацию в целом), вышел из печати основной философский труд Локка «Опыт о человеческом разуме». Конечно, в части философских основ механики Локк не мог дать Ньютону столько, сколько ему дало в юности чтение философских трактатов; время, когда Ньютон был учеником, прошло. Но Локк, несомненно, оказал влияние на классическую механику. Сенсуализм Локка, отнюдь не сводивший познание к простой индукции, но отвергавший врожденные идеи, много заимствовавший у Декарта, Гоббса и last not least у самого Ньютона, был одной из предпосылок замены чисто логических понятий понятиями, допускающими чувственные аналоги, — замены, составлявшей основную тенденцию классической науки. Учение Локка о протяженности, движении, покое и фигуре как объективных, «первичных» качествах оказало влияние на формирование той картины мира, которая была создана механическим естествознанием. Во всяком случае у Ньютона было достаточно тем для натурфилософских дискуссий с Локком и еще больше — для теологических: проблемы деизма и теизма интересовали обоих мыслителей.
Воспользуемся этими краткими замечаниями о знакомстве Ньютона с Локком, чтобы рассмотреть один весьма общий вопрос, выходящий не только за рамки биографии английского ученого, но и за рамки истории науки. Кем был Ньютон — теистом или деистом?
Этот вопрос является общим и выходит за пределы биографии потому, что для разграничения понятий «теизм» и «деизм» необходим ряд фундаментальных философских и историко-философских определений, которые оказываются не слишком устойчивыми и трансформируются в применении к каждому частному случаю. Общим в различных определениях деизма является противопоставление его теизму — вере в личного бога, продолжающего управлять миром после его создания. Деизм предоставляет богу только функцию творца мира. Кант определяет деизм как убеждение в существовании первопричины мира, имманентной миру и таким образом исключающей постоянное провиденциальное вмешательство в его судьбы. Но есть и другая, гносеологическая сторона деизма, и именно ее имеют в виду, когда говорят о деизме Локка. Если существует имманентная первопричина мира, то постижение этой первопричины и познание самого бога идет не от откровения, а от сенсуального по своим источникам исследования. Этим подрывается диктатура канонических текстов, и познание мира эмансипируется от догмата. Не случайно деизм служит обоснованием естественной религии.
В XVII в. в Англии деизм, не покушаясь прямо на существование личного бога, отказывал ему в откровении как основе человеческого познания. Противопоставленный деистическому богу, личный бог Ньютона — «господин природы» — не исключал этого гносеологического оттенка деизма. Таким образом, ответ на вопрос об отношении Ньютона к деизму не может быть простым. Ньютон был противником деизма в его общем определении, но он не мог быть противником специфического оттенка деизма, который столь явно виден у Локка. Такая позиция тесно связана с физическими идеями Ньютона. Уже говорилось о его постоянном возвращении к идее эфира, заполняющего пространство, как «чувствилища» бога, служащего посредником в воздействиях бога на тела и избавляющего теорию тяготения от понятия дальнодействия. Но такие концепции, вполне устраивавшие Ньютона-теиста, не могли удовлетворить Ньютона — сторонника достоверного, экспериментально подтвержденного и логически обоснованного научного знания. «Начала» приводили Ньютона к деизму.
В то же время в своем главном труде Ньютон продолжал линию сенсуализации познания, линию Бэкона и Локка. Впоследствии, в 1693 г., Локк дал весьма высокую общую опенку «Начал» в своих «Мыслях о воспитании». Если бы другие мыслители, писал он, дали столь же достоверное описание других областей природы, какое Ньютон выработал для Солнечной системы, мы постигли бы общий механизм мира. Это программа того, что было сделано в XVIII в.,— программа, сформулированная на пороге столетия.
Благодаря знакомству с Локком Ньютон вошел в круг весьма влиятельных деятелей нового двора. Локк был секретарем, домашним врачом и воспитателем сына графа Шефтсберри, лорда-канцлера Англии, и был хорошо знаком с другими вельможами короля Вильгельма, с которыми он познакомил и Ньютона. Все это приблизило ученого к некоторым настоятельным нуждам государства, что помогло ему через несколько лет в его общественно-политической деятельности.
Период с начала 1690 до 1695 г. стал для Ньютона полосой тяжелых испытаний. Началось с пожара, уничтожившего важные рукописи ученого. Об этом пожаре сохранилось много противоречивых рассказов, включая подробное описание его предполагаемого виновника — собаки Даймонд, опрокинувшей на рукописи горящую свечу. Вероятно, именно этот пожар вызвал у Ньютона длительное психическое расстройство с припадками мании преследования, начавшееся, по-видимому, в конце 1691 г. и продолжавшееся в течение 1692 и 1693 гг. Когда болезнь прошла, Ньютон продолжал исследования в области небесной механики (движение Луны, задача трех тел) и в других областях. Но по-видимому, лондонские воспоминания заставляли его тяготиться пребыванием в Кембридже. Он делился раздумьями со своими знакомыми в Лондоне, среди которых был Чарльз Монтегю. Ньютон сблизился с ним еще в 1680 г., когда этот юный аристократ учился в Кембридже. За протекшие годы Монтегю сделал блестящую карьеру. Уже в 1688 г. он стал членом парламента — того же, куда был избран Ньютон,— парламента, отдавшего трон Вильгельму Оранскому и Марии Стюарт. Он был представлен новому королю и вскоре оказался самым блестящим руководителем британских финансов.
