Однако все эти высокие материи не позволяют нам пройти мимо одного вопроса, который настоятельно требует ответа. Что же это были за деньги, зачем их выносили из Белого дома, что с ними случилось потом и почему, собственно, в этой коробке их было так много?
Ответ тривиален.
Выборы — это деньги. Большие выборы — большие деньги.
Так везде, во всех странах. Даже с давней демократической историей, даже с подробно разработанным выборным законодательством. Вот что пишут об этом в своей книге помощники Ельцина:
«Несоответствие между требованием Закона о выборах, задававшим верхнюю планку расходов на избирательную кампанию, и реальными расходами всегда приводило к тому, что расчеты за проведение кампании в существенной части проводились “черным налом”. Это практиковали все, именно поэтому противоборствующие стороны никогда не обвиняли в этом друг друга. Понятно, что то же самое делалось и в избирательном штабе Ельцина».
Из газетной хроники тех дней:
«Депутат-коммунист Илюхин продемонстрировал журналистам видеозапись, на которой… Борис Лавров (сотрудник Национального резервного банка, привлеченный Минфином к работе в президентской избирательной кампании) отвечает на вопросы следователя УФСБ. Из видеозаписи следовало, что 19 июня Лавров взял в Министерстве финансов 530 850 долларов наличными и перевез эти деньги в Белый дом. В 17 часов в кабинет, где Лавров находился, зашли Евстафьев (с которым Лавров был знаком) и “молодой человек”, которого Евстафьев представил ему как Лисовского. Лавров передал последнему 500 тысяч долларов в картонной коробке и “проштамповал” ему пропуск. Лисовский оставил Лаврову лапидарную расписку: “500 000 у. е.”, подпись и дата. После этого оба ушли, причем Евстафьев пообещал вскорости вернуться, после того как “проводит посетителя”. Но не вернулся, его остановили люди, представившиеся как сотрудники Службы безопасности президента».
Рассказывает Аркадий Евстафьев:
— Даже технически использовать бюджетные деньги для нужд предвыборной кампании было невозможно. Другое дело, что коммерческие банки, которые нас финансировали, могли хранить деньги в Минфине, одолжить деньги под гарантии. Перед первым туром сложилась именно такая ситуация: выяснилось, что денег катастрофически не хватает. Чубайс поднял страшный скандал, потребовал мобилизовать все ресурсы. Поэтому возникла такая спешка. Следователи прокуратуры, которые разбирали это дело, не нашли состава преступления в наших действиях, поскольку не было, собственно говоря, потерпевшей стороны.
…Тем временем приближался второй тур голосования.
И в этот момент случилось то, что можно было предугадать. Но случилось в момент самый неожиданный, когда самое тяжелое для Ельцина, казалось, уже осталось позади, 26 июня — за несколько дней до второго тура.
Вот как он сам описывает эти события в своей книге:
«Приехал с работы на дачу около 17 часов. День был напряженный, тяжелый. Я прошел по холлу несколько шагов. Сел в кресло. Решил, что отдохну немного прямо здесь, а потом уже поднимусь на второй этаж, переоденусь.
И вдруг — странное очень чувство — как будто тебя взяли под мышки и понесли. Кто-то большой, сильный. Боли еще не было, был вот этот потусторонний страх. Только что я был здесь, а теперь уже там…
И тут же врезала боль (это был очередной инфаркт. — Б. М.). Огромная, сильнейшая боль. Слава Богу, совсем рядом оказался дежурный врач Анатолий Григорьев. Он мгновенно понял, что со мной произошло. И начал вводить именно те медикаменты, которые необходимы при сердечном приступе. Практически через несколько минут. Положили меня прямо тут, в этой же комнате. Перенесли кровать, подключили необходимую аппаратуру. На моих женщин было страшно смотреть, так они перепугались. Наверное, вид у меня был… хуже не придумаешь.
А я думал: “Господи, почему мне так не везет! Ведь уже второй тур, остались считаные дни!” На следующий день огромным усилием воли заставил себя сесть. И опять говорил только об одном: “Почему, почему именно сейчас?”…»
…Положение складывалось поистине катастрофическое.
По идее, Ельцин должен был находиться на строжайшем постельном режиме, как и положено при инфаркте, должен быть госпитализирован, быть постоянно под контролем медиков. Но практически сделать это было невозможно. Если бы кандидат в президенты вдруг исчез с телеэкранов перед самым вторым туром, это перечеркнуло бы все предыдущие усилия.
27 июня те, кто в силу обстоятельств должен был срочно принимать решения, встретились в предвыборном штабе, чтобы обсудить ситуацию. Это Анатолий Чубайс, Татьяна Дьяченко, Валентин Юмашев и Виктор Илюшин. Было решено приложить максимальные усилия, чтобы не дать слухам о болезни Ельцина выплеснуться на страницы печатных изданий и на телеэкраны. Но как это сделать?!
Уже на следующий день, 28 июня, была запланирована встреча Ельцина с Лебедем. Отменить ее невозможно.
«…Из обычной гостиной, куда теперь перенесли мою кровать, устроили что-то вроде рабочего кабинета. Оператор (наш, кремлевский) долго мудрил, чтобы ничего лишнего в кадре не было, особенно рояля, который, по традиции, всегда тут стоял, и, само собой, кровати. Медицинскую аппаратуру чем-то накрыли. Наина умоляла об одном: “Боря! Только не вставай! Сиди в кресле! Тебе нельзя вставать!” Но я не выдержал и заставил усилием воли себя встать, здороваясь с гостем» («Президентский марафон»).
Поскольку дальше скрывать реальную картину от других членов Аналитической группы, предвыборного штаба было неправильно — круг тех, кто знал об инфаркте Ельцина, неминуемо расширился.
И Черномырдин, и Сатаров, и Филатов в эти дни вовсю комментировали отсутствие Ельцина, объясняя его «обычной простудой». Но каждый день, по свидетельству Анатолия Чубайса, приносил «минус полтора-два процента рейтинга». Счет шел на сутки. К счастью, оставалось не так много времени до второго тура.
Как верно замечает сам Б. Н. в своей книге, было бы гораздо хуже, если бы инфаркт схватил его месяцем раньше, в разгар предвыборной кампании. Да, организм выдержал почти столько, сколько велела ему воля Ельцина. Однако этот организм никто тем не менее не собирался оставлять в покое.
Помимо встречи с Лебедем обязательными были еще два его появления на телеэкранах — во время встречи с Черномырдиным и во время самого голосования 3 июля. Целый ряд других мероприятий пришлось отменить.
30 июня было запланировано Всероссийское совещание работников сельского хозяйства. Туда Ельцин прийти не смог. Политический эффект совещания получился отрицательным. Но выхода не было.
