Наконец ее прошение было исполнено. В ночь с 25 на 26 марта 1479 года на свет появился мальчик, нареченный в честь деда Василием. (Для матери он всегда оставался Гавриилом — в честь архангела Гавриила, память которого праздновалась 26 марта.) Счастливые родители связали рождение сына с прошлогодним богомольем и усердной молитвой у гроба преподобного Сергия Радонежского в Троицком монастыре. Софья рассказывала, что при подходе к монастырю ей явился сам великий старец, держащий на руках младенца мужского пола, «его же напрасно (внезапно. — Н. Б.) вверже в недра великой княине и абие (тотчас. — Н. Б.) невидим бысть» (20, 191). 4 апреля, в Вербное воскресенье, младенец был окрещен в соборе Троицкого монастыря ростовским архиепископом Вассианом и троицким игуменом Паисием Ярославовым.
Первая мечта княгини Софьи сбылась. Вслед за Василием у нее родились еще два сына (Юрий и Дмитрий), затем две дочери (Елена и Феодосия), потом еще три сына (Семен, Андрей и Борис) и последней, в 1492 году, — дочь Евдокия. Но теперь неизбежно возникал вопрос о будущей участи Василия и его братьев. Наследником престола оставался Иван Молодой, у которого 10 октября 1483 года в браке с Еленой Волошанкой родился сын Дмитрий. В случае кончины Ивана III он не замедлил бы тем или иным способом избавиться от Софьи и ее семейства. Лучшее, на что они могли надеяться, — ссылка или изгнание. При мысли об этом честолюбивую гречанку охватывали ярость и бессильное отчаяние.
Но тут сама судьба (или кто-то, взявший на себя ее функции) вновь зажгла для нее луч надежды.
Зимой 1489/90 года в Москву приехал из Рима родной брат Софьи, Андрей Палеолог. Вместе с ним вернулись московские послы, ездившие в Италию. Они привезли в Кремль множество всякого рода умельцев: «архитихтон, именем Петр Антоний (Пьетро Антонио Солари. — Н. Б.), да ученик его Замантоний, мастеры стенные и полатные, да пушеснаго мастера Якова с женою, да серебряных мастеров Христофора с двема ученикома от Рима, да Олъберта Немчинина из Любка, да Карла с учеником из Медиоланя, да Петра Райка, грека из Венеции, да каплана белых черньцов Аугустинова закона Ивана Спасителя, арганнаго игреца, да лекаря жидовина мистро (магистра. — Н. Б.) Леона из Венецеи» (30, 206).
Вскоре приезжий лекарь Леон обратил внимание на то, что князь Иван Иванович Молодой страдает болезнью ног («камчюгом в ногах») и ходит с трудом. «…И видев лекарь жидовин мистр Леон похваляся рече великому князю Ивану Васильевичю, отцю его: „Яз излечю сына твоего великого князя Ивана от тоя болезни; а не излечю яз, и ты мене вели казнити смертною казнью“. И князь великий няв тому веру, веле ему лечити сына своего великого князя Ивана, лекарь же дасть ему зелие пити и жещи нача стькляницами по телу, вливая горячюю воду; и от того ему бысть тяжчае и умре. И того лекаря мистра Леона велел князь велики поимати, и после сорочин (сорокадневного траура. — Н. Б.) сына своего великаго князя Ивана повеле его казнити смертною казнью, головы ссещи; они же ссекоша ему голову на Болвановке, апреля 22» (18, 239).
Итак, 7 марта 1490 года в возрасте 32 лет Иван Молодой скончался. В четверг 22 апреля 1490 года был казнен и Леон Жидовин. Бедного магистра сгубило честолюбие и корыстолюбие. Он хотел прославиться и разбогатеть, исцелив самого наследника московского престола. Едва ли Леон был «врачом-вредителем». Предложив государю в качестве залога свою собственную голову, Леон, конечно, не склонен был к рискованным медицинским экспериментам. Однако несчастный лекарь, похоже, стал пешкой в чужой игре. В то время как он ставил княжичу банки и давал свои микстуры (от которых тот едва ли мог умереть), кто-то невидимый добавил в эти микстуры нечто такое, что и отправило наследника в лучший мир.
Вся эта история породила, разумеется, множество толков в Москве и по всей Руси. Общеизвестны были неприязненные отношения между Иваном Молодым и Софьей Палеолог. Даже итальянец Контарини, проживший в Москве всего четыре месяца (конец 1476 — начало 1477 года) и ни слова не знавший по-русски, отметил в своих записках: «У него (Ивана III. — Н. Б.) есть два брата и мать, которая еще жива; есть у него и сын от первой жены, но он в немилости у отца, так как нехорошо ведет себя с деспиной…» (2, 229).
Софья не пользовалась любовью москвичей. В летописях можно найти немало выпадов в ее адрес. Вполне понятно, что молва приписала ей и убийство Ивана Молодого. Эту молву, приправленную личной ненавистью к московским тиранам, передал в своей «Истории о великом князе Московском» князь Курбский. Он обличает Ивана Грозного в том, что тот своими злодействами переполняет «меру кровопицев — отца своего и матери твое и деда (Ивана III. — Н. Б.). Яко отец твой и мати, — иже всем ведомо, колико погубили. Такоже и дед твой со гречкою (гречанкой. — Н. Б.), бабою твоею, сына предобраго Иоанна от первые жены своея, от тверские княжны, святые Марии рожденна, наимужественнешего и преславного в богатырских исправлениях, и от него рожденнаго боговенчанного внука своего, царя Димитрия с материю его святою Еленою, ового (первого. — Н. Б.) смертоносным ядом, а того (второго. — Н. Б.) многолетным заключением темничным, последи же удавлением погубиша, отрекшись и забывши любови и сродства» (15, 322).
Курбский прямо обвинял Ивана III в отравлении собственного сына Ивана Молодого. В это трудно поверить. И дело не только в человечности, без некоторого присутствия коей не обходится никто. Такой поворот событий, открывавший путь к престолу детям Софьи, был и в самом деле выгоден деспине. Однако самого Державного он ставил в крайне сложное положение. Вероятно, в этой интриге Иван III, приказавший сыну воспользоваться услугами тщеславного лекаря, оказался лишь слепым орудием в руках хитроумной гречанки.
Кончина Ивана Молодого обострила вопрос о наследнике престола. Назревало противостояние между сыном Ивана Молодого — Дмитрием и старшим сыном Ивана III и Софьи Палеолог — Василием. И тот и другой в принципе имели право на престол. Речь шла уже не просто о споре между дядей и племянником (как это было во времена Василия II и Юрия Звенигородского), а о споре двух наследников по прямой линии. Притязания Дмитрия-внука подкреплялись тем, что его отец был официально провозглашенным великим князем — соправителем Ивана III и наследником престола.
Вопрос следовало однозначно решить до кончины Ивана III. В противном случае страна могла быть ввергнута в новую династическую смуту, подобную той, что началась после смерти Василия I. Московская знать уже начала делиться на партии и готовиться к борьбе за власть.
