27
Внешнюю разведку, Первое Главное управление, почему-то именовали в просторечии «соседями». Можно было бы думать, что это связано с тем, что Лубянка недалеко от Старой площади. Но так называли их и в МИД, и в других соответствующих учреждениях. К тому же цитадель внешней разведки располагалась за городом.
Учитывая эту ситуацию и существовавшее соотношение сил, не имел и, более того, не мог иметь место факт, приводимый Р. Гартоффом (ведущим американским исследователем отношений между США и СССР), которого подвел кто-то из его советских собеседников, очевидно стремившихся показать свою осведомленность. Гартофф пишет, ссылаясь на «старшее официальное лицо» из ЦК, «вовлеченное в кампанию», что Громыко хотел пойти навстречу США в переговорах по ракетам среднего радиуса действия, а Пономарев был против, рассчитывая на успех кампании против их размещения в Западной Европе, и Политбюро якобы приняло «схему Пономарева». См. R. Z. Garthoff. The Great Transition. The Brookings Institution. — Wash. — 1994. — P. 71–72.
Вадим Загладин — человек разносторонних интересов и способностей, наделенный острым, быстрым умом и незаурядной гибкостью, чутко реагирующий на политическую и аппаратную конъюнктуру. Его неординарный потенциал иллюстрирует, в частности, и тот факт, что он сумел стать близким сотрудником столь разных руководителей, как Брежнев и Горбачев.
Выбор Шеварднадзе на должность министра был для Пономарева, как и многих других членов руководства, полной неожиданностью. Я узнал об этом от него самого в тот же субботний (или воскресный) день, когда состоялось назначение. Борис Николаевич позвонил мне на дачу и назначил встречу у деревни Усово (рядом с ней располагался дачный поселок ЦК). Мы более получаса прогуливались по деревенской улочке, и усовские обитатели с любопытством посматривали на нас и на ожидавший «линкор» черный ЗИЛ с охранником. Пономарев долго выражал свое удивление, даже недоумение происшедшим: «Ведь он в этом совсем не разбирается…», а потом попросил срочно подготовить краткий материал о наших внешнеполитических проблемах для разговора с Шеварднадзе.
Н. С. Леонов. Лихолетье. — М.: Международные отношения, 1995.
Ныне необходимость координации, пожалуй, ощущается еше острее. Несогласованность заявлений государственных деятелей России по важным инешнеполитическим вопросам — от отношения к расширению НАТО до проблемы Крыма и Севастополя, от позиции по акватории Каспийского моря до территориального спора с Японией — порой поразительна. Очевидно, в этой связи в последнее время начинает мелькать мысль о создании органа с функциями, которые-де «выполнял в свое время Международный отдел». (См. отчеты о заседаниях рабочей группы по НАТО Совета по внешней и оборонной политике, где «ностальгию по Международному отделу ЦК КПСС никто и не пытался вуалировать» (Независимая газета. — 1995. — 3 окт.) и где «подчеркивалась необходимость создания в структурах исполнительной власти органа, выполнявшего бы функции, в свое время возложенные на Международный отдел ЦК КПСС» (Независимая газета. — 1996. — 20 сент.).
Ее принадлежность Марокко тогда и по сей день оспаривается национальным движением сахарцев, соседними государствами и не признана ООН.
Он свил себе гнездо и в «элите» других социалистических стран, но крайней мере, некоторых. Летом 1967 г., будучи в ГДР, я оказался в одной компании с Рокошевским (первым секретарем одного из обкомов ПОРП, впоследствии — Варшавского обкома). Разговор зашел о второй мировой войне, и я повторил обычное тогда клише о том, что Польша, пожалуй, пострадала больше всех, потеряв почти пятую часть населения — около 6 млн. человек. Подвыпивший Рокошевский, наклонившись ко мне, сказал: «Ну что ты, Карен! Половина из них — евреи». Ссылка некоторых моих коллег, которым я рассказал об этом эпизоде, на якобы традиционное в Польше отношение к евреям, очевидно, не меняет принципиальной сути дела.
См. Свободная мысль. — 1996 г. — № 1.
Мы участвовали в заседании Совета взаимодействия — организации, объединяющей бывших премьер-министров и президентов, где я представлял М. С. Горбачева.
Я убедился в этом и сам, присутствуя дважды на их беседах, последний раз в 1980 г. во время похорон Луиджи Лонго.
У читателя не должно создаваться впечатления, что отношение к «кормушке» имели лишь партработники. Отнюдь. Ее клиентами, как и в целом структуры привилегий (дачи, санатории, поликлиники и т. д.) был весь «верхний» слой общества: высокопоставленные должностные лица (в министерствах — начиная с членов коллегии и начальников главных управлений), хозяйственники (согласно той же табели о рангах), работники печати, радио и телевидения (начиная с членов редколлегий), видные деятели литературы и искусства (прежде всего руководители творческих союзов, но не только они) и т. д. Все они были «впаяны» в прежнюю систему и ее подкрепляли. И в этом смысле все они были «номенклатурщиками», притом ничуть не в меньшей степени, чем, скажем, секретари райкомов.
См. Сегодня. — 1995. — 15 дек.
Комсомольская правда. — 1997. — 7 авг.
Во встречах во Флориде (Форт Лодердейл) и Осло (по линии Нобелевского Института мира) участвовали: с американской стороны бывшие госсекретарь С. Вэнс, директор ЦРУ адмирал С. Тэрнер, заместитель помощника президента Картера по национальной безопасности генерал-полковник Б. Одом, специальный помощник госсекретаря М. Шульман, ответственный сотрудник госдепартамента Л. Гелб, профессор Б. Легвольд, тогдашний посол в России Т. Пикеринг; с российской стороны бывшие посол в США, секретарь ЦК КПСС А. Добрынин, первый заместитель министра иностранных дел Г. Корниенко, советский представитель в ООН, посол в Китае О. Трояновский, председатель КГБ Л. Шебаршин, Главнокомандующий Сухопутными Силами Советского Союза генерал армии В. Варенников, начальник Штаба Организации Варшавского Договора генерал армии А. Грибков, помощник министра иностранных дел С. Тарасенко, нынешний посол России в США Ю. Воронцов, автор этих строк и другие.
