— Венера? Стоп! Как фамилия вашего отца?
— Гарри Блюменфельд.
Боже! Из тьмы веков возникла полустертая запись, сделанная еще до первой мировой войны: «Гарри Блюменфельду было 18 лет, когда я впервые увидела его у своей гимназической подруги. Он только что приехал из Парижа, куда его посылали учиться живописи. Все, начиная с внешности, было в нем необычайно. Очень смуглый, волосы черные, лакированные; брови-крылья; глаза светло-серые, мягкие и умные; выдающаяся нижняя челюсть и, как будто не свой огромный, развратный, с опущенными углами рот. Беспокойное лицо.
Где бы он ни оказался, он немедленно влюблял в себя окружающих. Разговаривал он так, что его, мальчишку, часами слушали бородатые люди. Его слова заставляли вас думать.
Гарри показал мне свои рисунки — великолепные. При этом он разговаривал вдохновенно и убедительно. Вскоре у нас завязался роман, мы ездили за город, виделись каждый вечер. Это он посоветовал мне поехать в Мюнхен учиться скульптуре и сам вскоре поехал за мной».
В Мюнхене за нею в это время начал ухаживать Алексей Грановский, приехавший учиться режиссуре у Рейнхардта. (Позднее он ставил спектакли в Еврейском театре в Москве.) Роман с ним был прерван приездом Гарри и Грановский горестно переживал разрыв.
«Гарри приехал в Мюнхен, чтобы писать меня. Задумана «Венера». Холст уже натянут. Я буду лежать голая на кушетке покрытой ослепительно белой, слегка подкрахмаленной простыней.
Как на блюдце, говорит Гарри. Темно-серый, тяжелый шелк густыми складками повешен позади кушетки. Множество подушек, обтянутых золотой парчой. Волосы, чуть сплетенные, перекинуты на плечо. В одной руке у меня деревянное с позолотой венецианское зеркало, в другой — огромная пуховка розовой пудры.
Гарри ходит проверять меня в студию Швегерле, ему нравится то, что я делаю. Дома по вечерам он делает эскизы с меня. Я стою, лежу и сижу часами, совершенно нагая. Я страшно устаю, мерзну, мне надоедает, но я терплю, ибо рисунки удивительно хороши и с совершенным портретным сходством.
В Москве подруга Сонечка раз десять укоризненно спрашивала меня:
— Лиля, неужели тебя писали голой?!
Она отстала только, когда я ответила:
— Конечно. А тебя что, в шубе?»
Так вот, «О», из-за которого Лиля прогнала поклонника Волка и пыталась отравиться, был Осип Брик. Они познакомились, когда ей было 13 лет, а ему 16.
«Ося стал звонить мне по телефону, тогда это было редкостью. Я была у них на елке, и, провожая меня домой на извозчике, он спросил: «А не кажется вам, Лиля, что между нами что-то большее, чем дружба?» Мне не казалось, но очень понравилась формулировка, и от неожиданности я ответила: «Да, кажется». Мы стали встречаться ежедневно, но Ося испугался и в один из вечеров сказал мне, что ошибся и что недостаточно меня любит. Я больше удивилась, чем огорчилась. Но вскоре поняла, что каждую минуту хочу быть вместе с ним. Я делала все то, что 16-тилетнему мальчику должно было казаться пошлым и сентиментальным. Когда Ося садился на окно, я немедленно оказывалась в кресле у его ног, а на диване я садилась рядом и непременно брала его за руку. Он вскакивал, шагал по комнате и только один раз за полтора года как-то смешно и неловко поцеловал меня.
Летом мы с мамой собрались уезжать в Тюрингию и расставаться с Осей мне было очень тяжело, хотя он обещал писать мне ежедневно. Я немедленно отправила ему длинное любовное письмо, еще и еще… Много дней нет ответа. Наконец, его почерк! Бегу в сад, за деревья. Всего любезные три строчки! Я тут же разорвала письмо и бросила писать. Ося не удивился, он на это и рассчитывал. С горя у меня начался тик.
Вернувшись в Москву, я через несколько дней встретила его в Каретном ряду. Постояли, поговорили, я держалась холодно и независимо, но вдруг сказала: «А я вас люблю, Ося». С тех пор это повторялось семь лет подряд».
После гимназии Лиля год проучилась на высших женских курсах, на математическом отделении. Слушала лекции, накупила книг по математике, но ушла в Архитектурный институт. Тут увлеклась живописью, однако, все бросив, уехала в Мюнхен учиться скульптуре. Из-за болезни отца ей пришлось вернуться в Москву.
Семь лет, когда она время от времени встречалась с Осипом Бриком, каждый раз она говорила, что любит его, хотя за минуту до встречи и не думала об этом. В эти годы у нее было много кавалеров, были люди, которых она как будто любила, за которых даже замуж собиралась, но как только ей встречался Ося, она тут же бросала поклонника. Ей было ясно, что никого, кроме Оси, она не любит.
И тем не менее у нее закрутился роман с учителем музыки, который развивался вяло, и вообще этот юноша мало нравился ей, однако как-то неожиданно для них обоих, скорее из любопытства, они сошлись. Сестра героя романа вышла на кухню мыть посуду, и, пока там журчала вода, в столовой на диване это все и произошло. Как она писала в своем (уже не девичьем) дневнике, она тут же возненавидела юношу и больше с ним не встречалась. Но вышло так, что от этого единственного случая она вскоре почувствовала себя беременной… Это был настоящий «скандал в благородном семействе», родные предприняли все нужные меры и поскорее отправили ее в провинцию к дальним родственникам «подальше от греха».
Вернувшись, она пошла в «Художественный Общедоступный». Узнав об этом, Брик прибежал туда, чтобы ее увидеть. На следующий день они встретились в кафе, и он сказал ей: «Ты — моя весна». Это была фраза из «Вишневого сада».
17 декабря 1911 года Осип Максимович Брик писал родителям: «Я стал женихом. Моя невеста, как вы уже догадываетесь, Лили Каган. Я ее люблю безумно; всегда любил. А она меня любит так, как, кажется, еще никогда ни одна женщина на свете не любила. Вы не можете себе вообразить, дорогие папа и мама, в каком удивительном счастливом состоянии я сейчас нахожусь.
Умоляю вас только, отнеситесь к этому чувству так, как я об этом мечтаю. Я знаю, вы меня любите и желаете мне самого великого счастья. Так знайте — это счастье для меня наступило».
Из письма 22 декабря И года:
«…Лили, моя невеста, молода, красива, образованна, из хорошей семьи, еврейка, меня страшно любит — чего же еще? Ее прошлое? Но что было в прошлом — детские увлечения, игра пылкого темперамента. Но у какой современной барышни этого не было?
Лиля — самая замечательная девушка, которую я когда либо встречал и это говорю не только я, но все, кто ее знают. Не говоря уже о внешней красоте и интересности, такого богатства души, глубины и силы чувства я не видывал ни у кого».
26 марта 1913 года отпраздновали свадьбу, и родители сняли им квартиру. Осип Максимович, окончив юридический факультет МГУ, стал работать в фирме своего отца. Тот был торговец кораллами, покупал их в Италии и продавал в Сибири и Средней Азии. После революции, в 1918 году, Осип Брик несколько месяцев работал юрисконсультом в ЧК, но был уволен «за нерадивое отношение и манкировку». А тогда, когда они поженились, Лили Юрьевна ездила с ним на Нижегородскую ярмарку и в Среднюю Азию. Узбекистан ей очень понравился, она полюбила его природу, старину и особенно прикладное искусство. До конца жизни у нее в доме можно было увидеть сюзане, расписные блюда и пиалы.
