политика также ведется не в интересах и не для поддержания политико-воспитательных программ.
Все это НЕ СЛУЧАЙНОЕ ЯВЛЕНИЕ. А ПОЛИТИКА нарочитой аполитичности, ухода от действительности в прошлое, которому посвящены главные полотна политического вещания Главной редакции программ для молодежи».
* * *
Уход с телевидения был трагедией. Тогда мне казалось, что, если я буду писать книгу, начну ее так: «Жизнь моя кончилась рано, мне было 40 лет». Я не представляла, что могу работать где-то еще. Всегда думала, умру здесь. И хотела, чтобы лет через двадцать-тридцать на панихиде вместо хвалебных речей произнесли бы только одну фразу: «Она пришла на телевидение в 1956 году». Этим все было бы сказано.
Долгое время я даже ездить не могла в сторону Останкина. Эту рану ничем нельзя было залечить. Может быть, она не залечена до сих пор, хотя у меня есть потрясающая работа, лучше которой, на мой взгляд, не придумаешь. Но и сейчас я считаю, что создана для телевидения.
Часто слышу разговоры о том, что руководство каналов последних лет вышло из нашей молодежной редакции. В какой-то мере так. Наверное, можно было бы порадоваться этому факту, но мешает ощущение, что главный наш принцип следующими поколениями унаследован не был. Мы делали телевидение, а не карьеру на телевидении. Работа не была для нас источником большого заработка и сытой жизни, Мы получали одинаково мало, но чистоту наших отношений и ту творческую атмосферу не сравнить ни с каким богатством.
Если бы я осталась на телевидении, вряд ли смогла бы сегодня там работать. Современное ТВ не соответствует не только моим понятиям о морали и нравственности, У него совсем иной художественный язык.
Не хочу быть брюзгой, но нынешнее телевидение меня пугает. Думаю, вред, наносимый им, мы еще не осознаем. Наши дети и внуки, отказавшиеся от книг, представление о жизни и культуре получают из телевизора. А что он предлагает, известно: насилие, агрессию, потребительскую философию, бесконечную развлекаловку и игры, в которых требуется добить слабого или, сложив два и два, получить миллион.
Погоня телевизионщиков за прибылями привела к тому, что на одной чаше весов, доверху загруженной и опустившейся до земли, оказались шоу-бизнес, эстрада, пошлый юмор и агрессивный кинематограф, а на другой чаше, вознесенной недосягаемо высоко, — вся мировая культура.
Думаю, используя опыт других стран, мы все же должны идти своим путем. Знаю, как тяжело придумать идею программы, но именно это и ценно. Мы старались, чтобы ни одна передача не была похожа на другую. Сейчас это, по-моему, вообще не входит в понятие профессионализма — на разных каналах идут одинаковые программы.
Конечно, мы испытывали идеологическое давление, и очень стальное. Но нам удавалось отстаивать свои взгляды и выражать их с экрана,
И что еще важно, — создавались передачи, которые объединяли людей, и, можно смело сказать, страну.
Оказывается, перемена места работы — это не всегда плохо. Приходит опыт, а главное — столько новых людей появляется в твоей жизни.
Где бы я ни работала, мне надо было все перевернуть. Даже в оркестре, где, казалось бы, нечего перевернуть, кроме нот.
Телевизор я не смотрела, в «Останкино» не ездила, но с коллегами отношения поддерживала. Мою должность предложили одной девушке из ЦК комсомола. Она сказала, что на место Эскиной не пойдет. Занял мое место Эдуард Сагалаев из того же ЦК. С этого времени он связан с телевидением.
Я не представляла, где искать работу. И тут главный редактор популярного журнала «Клуб и художественная самодеятельность» Вадим Чурбанов предлагает мне стать заведующей отделом сельской молодежи. То, что работа в журнале — не для меня, я понимала еще со времен студенческой практики в издательстве «Искусство». Но выбора не было.
В редакции собрались сильные журналисты: Алла Боссарт, Нина Павлова, Аркадий Петров. Проработала я там около года. Считается, сделала для журнала, что-то полезное. Но для меня это был кромешный ад.
В 1979 году близкий папин друг Иосиф Михайлович Туманов создавал режиссерско-постановочную группу для подготовки Олимпиады. При ней была организована целая структура, которая занималась доставкой олимпийского огня и церемониями открытия и закрытия игр. Туманов предложил мне возглавить отдел закрытия Олимпиады.
Я согласилась. Отдел — небольшой, поскольку церемония закрытия предполагалась менее массовой (в ней должно было принять участие, кажется, 8 тысяч человек, в то время как в церемонии открытия — 17 тысяч). Открытие поручено человеку из партийных органов. Но вскоре он уходит, и все отдают в мои руки.
В режиссерско-постановочную группу, возглавляемую Иосифом Тумановым, входили дирижер Одиссеи Димитриади, главный хореограф Михаил Годенко, второй режиссер Борис Петров. Живой фон на трибунах создавал Лев Немчек.
Кроме творческих руководителей, были директора сборов. А как же без них? Например, у Годенко в хореографической сюите участвовали 3600 человек. Всех надо было разместить, накормить. И мы никак не могли найти директора сбора. Тогда я предложила назначить Людмилу Краузову. До того она 20 лет танцевала в ансамбле «Березка», была секретарем парторганизации. Пришла Мила, и все сразу наладилось.
Каких-то людей мы набирали сами, а кого-то нам присылали из органов. Так, мне назначили двух замов. Оба выпивали. И утром они просто не могли включиться в работу. Потом мои замы куда-то выбегали, опохмелялись и возвращались довольными.
Оба заместителя очень хорошо ко мне относились. Один порой расслабленно говорил: «Ой, мать, я про тебя вчера писал. Как я о тебе написал, ты не представляешь! Это песня!»
Работа на Олимпиаде была в основном организационная, чрезвычайно объемная, изматывающая — перед началом игр даже ночевать домой не ездили.
Церемонии разрабатывались, как военные битвы: все рассчитано по секундам — на каком поле собирается та или иная группа, сколько времени она идет до места назначения, когда выходит, чтобы не столкнуться с другой группой. Это была очень полезная для каждого из нас работа.
Первой на стадион выезжала греческая колесница. Сколько возникло сложностей с лошадьми! Выяснилось, что лошади не ходят четверками. Мы связывались с конезаводами, с научными институтами, пытались как-то решить эту проблему.
Впереди команд шли девушки с флагами. Мы заранее продумали, что в комплекте должно быть три флага каждой страны: один — на поле, второй, запасной, —
