Кула Роппа тоже курила опиум, но редко вместе с Жаном. Нас обслуживал бой индокитайского происхождения, присутствие которого придавало квартире еще большую необычность.
Однажды я спал совершенно голый на кровати в комнате Жана. Было очень жарко. Семь часов утра – для нас это еще ночь. Раздался стук в дверь, и она тут же распахнулась. Это полицейские, их было шестеро. Я натянул халат. Они на меня не смотрят. Все время они будут действовать так, как будто меня здесь нет. Хотя позже я узнал, что застигнутый в комнате курильщика опиума также считается таковым.
Очень вежливо, ссылаясь на свой долг, они составили протокол и забрали все принадлежности для курения. То же самое они проделали в комнате Кулы Роппы. Жан убит.
– Что делать?
– Будешь лечиться, – сказал я.
– Нет, Жанно, нет, лечение от наркомании стоит очень дорого, и, потом, на это нужно время. У меня его нет. Я должен вернуться в Париж, чтобы поставить нашу пьесу.
– Жан, ты должен вылечиться.
– Нет, я лучше утоплюсь в порту. Я не хочу больше курить и не хочу лечиться, я хочу умереть.
– Жан!
– Если я брошу курить, у меня может начаться приступ. Это жуткие боли, я не хочу ждать.
– Жан, ты говорил, что можно получить опиум из остатков. – Когда чистишь трубку, из нее высыпается вещество, похожее на кофейную гущу. – Так вот, как-то, не зная, куда девать остатки, я положил их в большой конверт и заклеил. Он должен быть здесь, среди твоих бумаг.
Мы нашли конверт. Жан и Кула приготовили опиум. Вся квартира провоняла этим запахом. Они скатали шарики и проглотили их вместе с кофе.
Жан послал меня в Марсель, дал адрес. Я отправился туда и вернулся с опиумом и всем необходимым для курения.
Сколько времени понадобится, чтобы излечить Жана от наркомании? Я часто сетовал на себя за то, что не воспользовался этим случаем.
Наконец мы репетируем «Рыцарей Круглого стола». Люсьена Богаэрт, для которой была написана роль королевы, не хочет ее играть, Эдвиж Фейер тоже отказывается. Полетт Пакс нашла молодую неизвестную актрису Анни Морен. Роль королевы потрясающе сложная. Анни Морен играет хорошо, не более того, тогда как нужно быть гениальной.
По моему настоянию Мишеля Витольда взяли на роль Мерлина. Он молод, но какой талант и какая безмерная любовь к театру! Жан-Луи Барро отказался от роли Гевейна, и Жан поручил ее Жоржу Роллену. Он не привнесет в нее ни загадочности, ни чувственности, ни находок. Бланшетт Брюнуа очаровательна в роли Эландины. Самсон Фенсильбер будет играть короля Артура, Паскаль – Ланселота, Ив Форже – Сеграмона.
Жан много сил отдает режиссуре. Он со всеми любезен и приветлив. Точный, прямой, он ничего не готовит заранее. Он импровизирует. Ему нравятся его исполнители, которым он расточает похвалы.
После одной из репетиций Жан сказал мне:
– В последней сцене ты был так трогателен, что я заплакал.
На следующий день, после репетиции, на которую он привел одного из своих друзей:
– Такой-то сказал мне, что рыцарь не должен плакать.
Я изменил свою манеру игры.
Накануне генеральной репетиции:
– Я больше ни разу не испытал того волнения, в которое ты привел меня на одной из репетиций. Играй так, как ты играл тогда.
Но я уже не смог. Я затратил столько усилий, чтобы совладать со своими чувствами, стремясь измениться, что уже был не способен найти верный тон.
Моя роль непорочного Галаада приводила меня в трепет. О моем скором появлении говорили в течение всего первого акта. Трубы Пёрселла[10] возвещали о моем приходе. Ослепляющий свет, разверзается стена. Появляюсь я в белых, расшитых золотом одеждах, иду прямо перед собой, ничего не видя, и, по замыслу Жана Кокто, вещаю громовым голосом.
От музыки Пёрселла у меня подкашиваются ноги, свет ослепляет. Все эти оправдания к тому, чтобы признаться, что я был, по-моему, никуда не годен.
Париж разделил мое мнение. В одной статье говорилось: «Что до Жана Маре, он красив. И только». Я так не считал. Мои фотографии казались мне да и сейчас кажутся слащавыми. Раз начали говорить о моей внешности, значит, у меня не находят никакого таланта. К тому же я тоже так думал. Эта красота… Сначала решили, что я ею кичусь, позже вообразили, что я от нее страдаю. И то и другое неверно и абсурдно. Прежде всего, я никогда не считал себя красивым. Это не кокетство, наоборот. Если бы я был наделен совершенной красотой, я не стал бы от нее отказываться. Красота – это тоже вопрос моды.
В «Блеске и нищете куртизанок» Бальзак описывает Эстер как некрасивую женщину. Такая, как он ее изображает, Эстер наделена красотой современных суперзвезд. А те женщины, которых он описывает как красавиц, в наше время, напротив, не считали бы очаровательными.
Я убежден, что моя внешность таинственным образом совпала с преходящим вкусом определенной эпохи. Ту красоту, которой меня наделили, я никогда не любил, но и не сетовал на нее. Она была одним из элементов моей удачи, которой я старался помогать.
Если роль требует красоты, я сделаю все, чтобы казаться красивым. Это такое же творчество, как когда я стараюсь выглядеть некрасивым, если того требует роль.
Самую большую радость доставила мне одна журналистка. Она присутствовала на генеральной репетиции «Рыцарей Круглого стола», потом посмотрела спектакль еще раз и заявила: «Вы сделали большие успехи». Поскольку мне не нравился тот актер, которым я становился, я поставил перед собой одну цель: делать успехи. Неожиданно, пока шли спектакли, Жан Кокто уехал путешествовать. Позже я узнал, что его сопровождали Марсель Килл и Ол Браун. Целых два месяца я не имел от него известий, ни одной маленькой строчки. Напрасно старался я понять его поведение.
Розали, несколько успокоившись, начала привыкать к мысли, что я буду актером. Из зарабатываемых мною шестидесяти франков сорок я отдавал на хозяйство. Я был удивлен, когда мать, строго судившая обо всем, что я делал, похвалила мою игру в «Рыцарях». Поскольку я сам считал, что играю плохо, я ожидал услышать от нее суровую критику. Лестный гул в зале при моем появлении на сцене произвел на нее впечатление.
– Вот увидишь, скоро я буду зарабатывать много денег и тебе не придется «работать», – говорил я.
– Посмотрим.
Я больше не сопровождал ее в магазинах. Я почти сожалел об этом, поскольку был уверен, что одним своим присутствием охраняю ее.
Здоровье бабушки внушало тревогу. Врач был настроен пессимистически.
Розали по-прежнему не желала видеть моего брата. Я выступил в его защиту. «Нужно все забыть, заняться его лечением», – сказал я ей. Наконец мать согласилась, чтобы он вернулся домой. Мы избегали разговоров о его приключении. Любовница его бросила. Он был грустен и нездоров. Все это снова сблизило меня с Розали. Как будто опять вернулась Розали моего детства.
