В церковь вносят простой гроб, в нем лежит маленькая, сухонькая старушка. Ко мне подходит пожилая женщина и серьезно говорит:— Вы, батюшка, ее по-особенному отпевайте. Она у нас — девица непорочная.
Трагикомический случай с похоронами стал мне известен совсем недавно. Неподалеку от Москвы служил батюшка, человек очень добрый и хороший, но подверженный известному недугу.Как-то днем к нему в храм без предупреждения привезли отпевать покойника. Постучались в дом. Батюшка вышел, но был, что называется, не в форме. Тем не менее храм открыли, и покойника он стал отпевать. Однако же, по ходу требы, действие винных паров усиливалось, а вместе с этим увеличивалось и одушевление совершителя — под конец он служил с неподдельными слезами.Затем по обычаю пошли на самую могилу. Тут уже батюшка плакал навзрыд... Когда же наступило время гроб закрыть и предать земле, он стал обнимать и целовать покойника с таким жаром, что родственники с трудом его оттащили...
В наши бедственные времена необычайно распространились так называемые “заочные отпевания”. В старой России это дозволялось лишь в самых крайних случаях. А теперь — то храма нет ближе чем за сто километров, то родственники время не хотят терять и завозить покойника в церковь, а кто-то и боится — заочно отпевают почти всех начальников, да и простых членов партии. Мне, например, довелось в Егорьевске заочно отпевать секретаря райисполкома, даму, которая причинила Церкви немало зла.Практику эту ни с какой стороны нельзя одобрить. Помнится, маститый ярославский протоиерей, покойный отец Прокопий Новиков, когда его просили кого-нибудь отпеть заочно, обыкновенно говорил так:— Я заочно в баню не хожу.
По обычаю вместе с покойником в церковь приносится куться, которую потом едят участники поминальной трапезы. Иногда вместо кутьи приносят в храм с этой целью конфеты. (Это бывает и при “заочном отпевании”.)Один мой приятель совершал именно такую требу. Вазочка с конфетами при этом стояла, как положено, на кануне — столике с горящими свечами. Когда “заочное” отпевание окончилось, родственники умершего обратились к батюшке:— Вы нам эти конфеты отпели... А теперь что с ними делать?
Особую проблему составляет для нас отпевание самоубийц. (А ведь их с каждым годом становится все больше и больше.) Церковными канонами это категорически запрещается, однако же послабления всегда были. Достаточно вспомнить рассказ о Митрополите Филарете (Дроздове), приведенный Лесковым в “Очарованном страннике”. Я даже знаю священников, которые, освновываясь, в частности, на этой истории, с особенным усердием молятся за самоубийц. К ним относится весьма близкий мне человек — протоиерей Борис Старк. (Ему вообще свойствен некоторый “парижский” либерализм, он — духовное чадо и ставленник Митрополита Евлогия.) Помнится, в самом начале нашего знакомства он написал мне письмо, где процитировал известные строки:Это — русский колоритЗдесь удавленный смеетсяИ утопленник острит.В ответ я написал буквально следующее:“Что же касается шуток утопленников и смеха удавленников, то, как известно, юмор в этой своеобразной среде особенно усилился после Вашего возвращения из Франции на родину. Ибо известно всем, что Вы самоубийц охотно отпеваете и безвозмездно за них молитесь”.
Вообще же сложился некий определенный порядок, так сказать, официального оформления этой жуткой требы. Родственники самоубийцы едут в епархиальное управление и там составляют прошение на имя правящего архиерея. Через некоторое время им по почте приходит ответ, практически всегда гласящий одно и то же: “Благословляется отпеть заочно”. С этим они являются в храм.В Ярославле один батюшка показывал мне курьезнейшую бумажку. Это была обыкновенная квитанция на совершение требы, одна из тех, которые обыкновенно приносят из-за ящика в Алтарь. На этом клочке рукою старосты прихода было написано буквально следующее:“Заочное отпевание. Сидоров Иван Иванович удавился с благословения Владыки”.Но самым забавным было то обстоятельство, что тогда (конец восьмидесятых годов) ярославским Владыкой был архиепископ Платон, чья фамилия — Удовенко.
— Ах, полноте, пожалуйста, что такое за Православие,
и в чем оно состоит, я не знаю, кроме как “Господи помилуй”,
да “Тебе Господи с подай Господом”.
Н.Лесков. Мелочи архиерейской жизни
Среди народа нашего распространены верования и даже суеверия, многие из которых корнями своими уходят в языческие времена. Даже в самом христианском обиходе встречается нечто такое, что явно связано с религией предков. Так, например, особенное почитание, которое оказывали и оказывают русские люди святому пророку Илье, подобного происхождения, ибо у нас его наделяют некими функциями “громовержца”. Весьма чтима на Руси и Святая Великомученица Параскева — в переводе с греческого это имя означает “Пятница”. Почитание, которым пользуется Великомученица, народ перенес и на одноименный день недели. Известный литургист С.В.Булгаков писал:“По мнению народа все пятницы в году имеют свою важность и должны быть почитаемы, но особенным уважением пользуются некоторые из них, число которых двенадцать: 1-я — пятница — в первую неделю Великого Поста, 2-я — перед Благовещением. 3-я — на Вербной неделе, 4-я — перед Вознесением, 5-я — перед Троицыным днем, 6-я — перед Рождеством Иоанна Предтечи, 7-я — перед Илиею пророком, 8-я — перед Успением, 9-я — перед Архангелом Михаилом, 10-я — перед Кузьмою-Демьяном, 11-я — перед Рождеством Христовым, 12-я — перед Богоявлением”. (Настольная книга для священно-церковно-служителей, примечание ко дню 28 октября.)Мне рассказывали, что в некоем белорусском селе особенно почитается 10-я пятница, в просторечье она именуется там “десятуха”. В этот день в местном храме полно молящихся, и богослужение отличается особенной торжественностью И тамошний батюшка во время крестного хода вместо молитвенного прошения к Великомученице Параскеве возглашает такой немыслимый запев:— Святая Десятуха, моли Бога о нас!
Если проездиться по всей Православной Руси, посетить храмы, раскинутые по ней, и присмотреться к местным обычаям, то можно будет обнаружить очень много и умилительного и смешного, и даже — увы — соблазнительного. Этот небольшой раздел повествования я и решаюсь посвятить подобным курьезам “местного значения”, о которых мне удалось узнать разными путями.
Отец Борис Старк рассказывал мне, что покойный Митрополит Одесский Борис (Вик) в свое время распорядился, чтобы благочинные выясняли, какие странности существуют в подведомственных им храмах и по возможности устраняли то, что несообразно с уставом и общецерковным обиходом.В результате подобного благочинского расследования стало известно, что в некоей церкви, расположенной на самой границе с Молдавией, весьма своеобразно завершается панихида. При возглашении “вечной памяти” диакон берет столик с приношениями прихожан и начинает поднимать его и опускать в лад пению. Те женщины, что стоят поближе, берутся за платок, которым накрыт этот столик, и сами начинают то приседать, то выпрямляться... Стоящие за ними берутся руками за уголки головных платков передних и так же ритмично раскачиваются... Словом, вся церковь начинает, что называется, ходить ходуном.Один священник, которому я об этом рассказал, в ответ заметил:— Тут уже надо петь не “вечную память”, а “волною морскою”. (Ирмос, песнопение Страстной седмицы.)
