– Кыш отсюда, тварь поганая! – послышался чей-то голос.
Ворон, которого, судя по звукам, пнули, издал пронзительный крик и вылетел на улицу.
– Всесилен! – в последний раз крикнула птица и, громко каркая, улетела.
– Повтори, государь, – попросил атаман.
– Добрыничи. Шуйский. Мстиславский. Полсотни тысячных полков, – уже громче сказал царевич.
– Шуйский? Каких полков? – переспросил атаман.
– Государь, гонцы!
В шатер вбежал казак.
Лжедмитрий медленно повернул голову в сторону входа.
– Зови, – приказал атаман.
В комнату вошли два крестьянина.
Увидев бледного, покрытого испариной Лжедмитрия, они упали на колени и опустили головы на ковер.
– Государь! – начал старший. – Горе, государь! Царские вояки в селе! В Добрыничах! Побили всех твоих казаков! На столбах повесили! Старосту Петра Воложского ногами вниз повесили, всю его семью прямо в хате порезали! Беда!
Крестьянин расплакался, видя состояние царевича.
– Али и тебя они? – запричитал он.
– Говори по делу, мужик! – приказал атаман. – Сколько их там?
– Коней – чуть больше наших! Но пушек много! А пеших – счесть не успели!
– Где остановились?
– У нас и остановились – в Добрыничах! Горе нам!
– Еще что скажешь? – спросил Никола.
– Что ж еще говорить, когда беда такая! – ответил второй крестьянин.
– Андрей, напои и накорми их. Да пару медяков дай, – приказал атаман одному из казаков и обратился к крестьянам. – Спасибо, добрые люди. Ступайте, отдохните. А как сил наберетесь, решайте сами, возвращаться будете или у нас останетесь.
Крестьяне медленно встали и, пятясь, вышли из шатра.
– Еще воды государю, – сказал кто-то.
– А это что? – Никола показал указательным пальцем на выпавший из-под рубашки амулет.
Лжедмитрий уже почти пришедший в себя, посмотрел на «меч Гаваона».
– Панночка моя подарила.
– Неспроста это все, – сказал атаман. – И письмена на нем какие-то нехристианские. Не латынь и не кириллица. Околдовала тебя княжна польская, государь! Недаром, шляхтичи рассказывали, что ведьма она. И отец ее, ведьмак, в замке своем черные дела творит.
Лжедмитрий взял в руку кубок и, сразу же опустошив его, попросил еще воды.
– Что же было с тобой? – молчавший до того гетман Дворжецкий подошел к Лжедмитрию и с любопытством посмотрел на него своими черными колючими глазами.
Вдохнув полной грудью, царевич ответил: «Видение было».
Казаки стали перешептываться.
– Видение… Что Мстиславский с Шуйским в Добрыничи вошли.
В шатре послышались громкие голоса. Казаки уже открыто называть Марианну ведьмой и обвинять ее в колдовстве.
– А ну-ка! Оставьте нас! – сказал Дворжецкий. – И пана Борши позовите!
* * *
Князь Федор Иванович Мстиславский, последний князь-Гедиминович из рода Мстиславских, знатный боярин и один из руководителей Думы стоял на холме и наблюдал как полк Шуйского с правого фланга, вместе с отрядами французских наемников Маржарета и Розена идут на конину Дворжецкого. На стороне Лжедмитрия было 10 конных отрядов, 200 гусар, 7 рот конных копейщиков, отряд шляхты из Белоруссии и отряд русских всадников. Под их натиском Шуйский стал отступать. Конница Дворжецкого направилась на окраину села, где стояла царская пехота с пушками.
Мстиславский провожал глазами вдохновленных прорывом поляков, и ждал, как ответит царская пехота. Ночная атака, во время которой наемники Лжедмитрия попытались поджечь село, придала уверенности царским отрядам. Почти всех поджигателей убили или взяли в плен. А рано утром перед боем – повесили.
Пушечные залпы отвлекли князя от воспоминаний ночи. Клубы белого дыма, вырывались из-под копыт лошадей. Видя ярость, с которой шляхтичи и казаки несутся на его пехотинцев, Мстиславский подумал, что Годунов не простит ему второго поражения. Но, после третьего залпа артиллерии, в рядах казаков началось смятение. Они остановили лошадей, пропустили шляхтичей вперед и, прикрываясь их спинами, не спеша стали продвигаться вперед. Следующий залп, вовсе отбил желание у казаков участвовать в атаке. Они развернули своих лошадей, и помчались с поля боя.
Мстиславский, довольный тем, что одновременный залп из двенадцати тысяч ружей стволов и пушек, как он и предполагал, напугал казаков, в нетерпении развернулся на коне, чтобы заодно осмотреть окрестность.
Оставшаяся конница Лжедмитрия поскакала на помощь своим, но, столкнувшись лоб в лоб с беспорядочным бегством, тоже повернула обратно.
Битва закончилась к полудню. Только благодаря храбрости пеших казаков, войско Лжедмитрия не было полностью истреблено. Казаки-пушкари, под прикрытием орудий два часа отстреливалась от царских отрядов. Почти вся армия мятежников погибла.
Вечером, собираясь на празднование, Мстиславский еще раз перечитал свое письмо царю. Особенное удовольствие ему доставил перечень цифр: «Самозванец потерял всю без исключения пехоту. На поле боя найдено и предано земле одиннадцать тысяч пятьсот убитых мятежников. Поляков – около пяти тысяч, казаков – около семи тысяч. Захвачены 15 знамен и штандартов, вся артиллерия – 30 пушек. Атаку гусар возглавил вместе со своим гетманом Дворжецким сам Отрепьев, и при четвертом залпе бежал».
* * *
Запорожцы стояли у стен Рыльска и требовали царя. Никола со своими уцелевшими солдатами, узнав о бегстве царевича с поля битвы, пустился по его следам.
– Зови государя, шкура! – кричал атаман стражникам.
– Вон пошел, собака черкасская! Иуда! – кричали ему с крепостных стен.
Ударили пушки.
Несколько ядер разорвалось неподалеку от казаков.
– Что ж ты поверх голов палишь, падаль?! – заорал разъяренный Никола. – Что Маринка – ведьма самборская – велела своему хвосту шелудивому приберечь нас?!
Раздались еще несколько пушечных залпов.
– Пойдем Никола! – крепкий казак похлопал своего атамана по плечу. – Сейчас его оттуда все равно не выкуришь. Подловим на дороге, там и посадим на кол.
Никола в бессильной злобе сжал кулаки, но потом согласился.
– Пойдем.
Лжедмитрий наблюдал за происходящим, стоя у бойницы одной из башен. Ему уже сообщили, что Мстиславский велел повесить посреди лагеря всех пленных казаков, стрельцов и местных мужиков. А поляков готовил к отправке в Москву.
Разъяренные поражением под Новгородом-Севрским, дворяне заняли всю Комарицкую землю и с разных концов волости к царевичу весь день приходили гонцы, сообщавшие о расправах над крестьянами, присягнувшими ему. Судя по сообщениям, речь шла о тысячах убитых семей. Кроме того, Мстиславский отдал волость на полное разграбление и отрядам касимовских татар, участвовавших в битве. Царевич, решивший в первый и последний раз в жизни принять участие в бою, видел с какой яростью татары сражались с польской кавалерией Дворжецкого. И даже, когда он, испугавшись, удирал на полном ходу с поля битвы, его преследовали их устрашающие крики. Убедившись, что казаки уходят, он вернулся к себе в палаты и написал Марианне короткое письмо.
