С возрастом Керес становился общительнее, остроумнее и, пожалуй, добрее.
Последний раз в турнире мы встретились в 1969 году в Вейк-ан-Зее (Голландия). Там я простудился, но продолжал игру в соревновании. Лежу в постели, анализирую на карманных шахматах отложенную позицию с Портишем – трудный эндшпиль… Неожиданно стук в дверь, и входит Пауль: «Ну что, спасаетесь?»
Объясняю, что нашел после долгих поисков одну уникальную ничейную позицию, но как ее получить – не могу придумать. Взял Керес у меня карманные шахматы, подумал и, возвращая шахматы, сказал: «А что, если сыграть так-то?» Посмотрели мы друг на друга, и овладел нами неудержимый хохот – Пауль нашел простой способ получения искомой позиции. При доигрывании Портиш был потрясен – ничья!
Пауль не любил ходить на совещания и заседания, но общественных забот не сторонился. Пригласил я его однажды участвовать в приеме группы гроссмейстеров на высоком уровне. Керес охотно согласился и энергично защищал там интересы шахмат. Последнее время Керес продолжал играть в турнирах, может быть, не так часто, как в молодые годы. Но все любители шахмат прекрасно помнят, что «Матч века» в 1970 году в Белграде закончился в нашу пользу лишь благодаря игре Кереса.
В начале 1975 года Керес победил на турнире в Таллине, а в мае – в Ванкувере (Канада). Играть ему было нелегко – пошатнулось здоровье. Он никогда не жаловался, лишь в ответ на настойчивые расспросы, посмеиваясь, пожимал плечами и слегка раскачиваясь, признавался: «Болят ноги». А о том, что и сердце пошаливало, никогда не говорил: не был нытиком. Внешне он всегда был готов к бою!
Возвращаясь с турнира в Канаде, Керес 1 июня в Хельсинки почувствовал себя плохо, лег в больницу, и через четыре дня большого шахматиста не стало. После смерти Александра Алехина в 1946 году это самая большая потеря, которая постигла шахматный мир (А. Рубинштейн умер позднее Алехина, но страшная болезнь заживо похоронила Рубинштейна значительно раньше).
Каким Пауль пришел в шахматы – прямым, сдержанным, благожелательным, безмерно преданным любимому делу, – таким он и ушел, разве внешне чуть отяжелевшим, но умудренный опытом, оставив любителям шахмат свои партии, аналитические труды и добрую память о себе как о бесстрашном бойце.
Павел Петрович (к 75-летию П. Кереса)
Постепенно он привык к этому обращению; понял, что к нему относились дружелюбно и уважительно. Да, в Советском Союзе Пауль Керес был популярен, его любили – и не только у нас, но и за рубежом.
Познакомились мы в 1938 году в Амстердаме, во время АВРО-турнира, где играли 8 сильнейших шахматистов мира. Керес и Файн поделили первое место.
Тонкий и стройный Пауль был неразговорчив. В гостях у арбитра турнира Г. Кмоха Керес не сказал ни слова. «Каменный гость», – заметила хозяйка дома… Всегда подтянутый, застегнутый на все пуговицы, неторопливо записывающий ходы каллиграфическим почерком – а шел ему всего 23-й год…
Еще за два года до АВРО-турнира Керес не получил приглашения на знаменитый турнир в Ноттингеме. Но в 1937 году он блестяще победил в турнире в Земмеринг-Бадене, и шахматный мир оценил молодого эстонца по достоинству.
Керес взошел на шахматный Олимп сравнительно поздно. Он мало действовал как шахматист-практик, а увлекался игрой по переписке. Да это и понятно – в маленькой Эстонии у него не было достойных партнеров. Но игра по переписке (несомненно более глубокая, нежели игра за доской), с одной стороны, помогала Кересу лучше понять суть шахмат, а с другой?
В шахматах нередко возникают неожиданные ситуации; шахматист-практик отрабатывает способность быстрого к ним адаптирования. При игре по переписке можно не торопиться, предпринимать быстрые, решительные действия необязательно. Керес стал практиком, когда ему было уже около 20-ти лет. И на протяжении всей своей шахматной жизни, когда он неожиданно оказывался за доской в трудной ситуации, не всегда быстро ориентировался.
Первоначальный период деятельности Кереса, ограниченный национальными рамками и игрой по переписке, привел к тому, что молодой шахматист придерживался старомодных дебютных схем. Кеpec неуверенно себя чувствовал в закрытой игре, когда фигуры малоподвижны. Но в открытой и полуоткрытой – был просто очарователен… Это импонировало широкой шахматной публике, и шахматный художник Керес пользовался симпатиями во всем мире. Да, не раз Пауль выигрывал и у меня красивой, стремительной атакой…
Эстония стала советской республикой, а Пауль – советским гроссмейстером. Его новые коллеги (да и все советские шахматисты) отнеслись к нему весьма дружелюбно. Но началась война, и Керес оказался в нацистской оккупации. Что делать? В шахматы играть надо! И Керес (вместе с чемпионом мира Алехиным) кочует из турнира в турнир – из одной страны в другую. Видно, у Пауля настроение было подавленным: если до войны Керес уже превосходил Алехина, то во время войны было иначе.
Эстония была освобождена и наступили новые трудности – больше года Керес не выступал в соревнованиях. Но с 1946 года Керес снова – активный советский гроссмейстер. Не сразу Пауль принял свое шахматное советское «гражданство». Сначала была некоторая отчужденность. Но два фактора переменили настроение эстонца: во-первых, он понял, с каким дружелюбием и восхищением к нему относятся, и, во-вторых, Пауль (шахматист до мозга костей) не мог не ценить поддержку, которую советское государство оказывает шахматам. Пауль не сидел без дела, писал книги, основал в Таллине шахматную школу (где было 300 ребят) и блестяще выступал в соревнованиях. Расцвет его творческой деятельности начался, когда он вошел в семью советских гроссмейстеров.
Уже после смерти Кереса в интервью весьма известного советского гроссмейстера немецкому шахматному журналу сообщалось, что после войны Ботвинник якобы добивался исключения Кереса из соревнований. Случайно оказалось, что корреспондент, взявший интервью, в свое время разговаривал и с Кересом, который поведал ему, что Ботвинник (как и другие советские мастера) добивался возвращения Кереса к шахматной жизни. Стало быть, Пауль помнил об этом…
Керес четыре раза был вторым в соревнованиях, победители которых получали право на матч с чемпионом мира – так ему и не удалось сразиться за мировое первенство (кроме матч-турнира 1948 года). Но никто другой не добился такого постоянства в успехах. Конечно, когда мы с ним конкурировали, как всегда в такой ситуации, отношения были острыми; а затем – самыми хорошими. Выяснилось, что Пауль просто-напросто добряк; он охотно давал всякие бытовые советы и помогал друзьям. Оказалось, что за несколько суровой внешностью скрывается немало юмора (это помогало ему пережить некоторые «строгости» советской жизни). «Да, – говорил Керес, – у меня дома подрастают проходные пешки». Даже в быту Пауль пользовался шахматной терминологией. Его хобби было – воздушные перевозки. Он знал расписание полета самолетов основных авиакомпаний мира. В Комитете физкультуры это ценили, и в особо важных случаях советовались с Кересом – как лучше проложить маршрут. Пауль шутил: все трудности отпадают, как только расстаешься с Аэрофлотом!
