Есть актеры, в которых сквозь роль вдруг, в каком-нибудь эпизоде просвечивает внезапно их человеческое, личностное содержание. Это ощущение похоже на гипнотический сеанс: смотришь на незнакомого или знакомого артиста, слушаешь написанные кем-то давно или недавно слова, и вдруг словно какая-то пелена спадает – возникает чувство, что ты знаешь этого человека, его жизнь, его боль, его радость, и проникаешься его «чувством жизни» до такой степени, что долго еще потом ходишь как будто под наркозом этого ощущения. Это случается редко, но, по крайней мере, у меня всегда происходило совпадение – человек в общении оказывался именно таким, каким виделся на мгновение сквозь свою роль. Что скрыто в таких прозрениях? О чем они свидетельствуют? – Бог ведает, но с Натальей Гундаревой было именно так. Ее «чувство жизни» было прочным, земным, наполненным пережитым или подсмотренным, уловленным, но обязательно пропущенным через собственный внутренний мир – очень богатый, но до поры до времени не раскрытый.
Но вернемся к фильму «Осень».
Наталья Гундарева сыграла доярку Дусю, молодую хозяйку, пустившую в свой дом Сашу и Илью. Сыграла так, что в письмах, приходивших на студию от зрителей, немало слов было именно о ней, а в одном письме было написано: «Крестьянка Гундарева прекрасно сыграла доярку Дусю». Гундарева по-настоящему гордилась этим отзывом неведомого рецензента.
Дуся в фильме «Осень» становилась неким нравственным центром. Мудрая не от возраста, а от той простоты понятий, в которой она родилась, воспитывалась и жила, спокойная, знающая цену и силу правды, героиня, какой интерпретировала и воплотила ее Наталья Гундарева, совпадала по своему «чувству жизни» с режиссером. В самой обыкновенной доярке актриса усмотрела глубокую содержательность и богатство внутреннего мира; ее Дуся не просто добра и отзывчива – она наделена удивительным тактом. Сцена ночного разговора двух женщин надолго остается в памяти своей абсолютной невыдуманностью, настолько она достоверна, точна по интонации. Саша открывает ей, почти незнакомой женщине, свои тревоги, делится заботами, болью, ощущением неполноценности жизни, а Дуся внимательно слушает ее, деликатно дает советы, всей душой настраиваясь «на волну» этой не во всем понятной ей городской женщины. И как бы ни любила она своего мужа, хорошо понимает, что в этот момент, когда он спросонья сунулся к ней и Саше, он – не просто лишний, а мешающий, способный ненароком порвать тоненькую ниточку доверия, протянувшуюся между женщинами. А потому Дуся грубовато гонит его, заодно «пройдясь» по всему мужскому роду...
О Гундаревой в роли Дуси Виктор Дубровский писал: «В ее облике, в жестах, в походке поражает прежде всего необыкновенная достоверность. В том, как она идет в тяжелых сапогах по мосткам на озеро, как она ополаскивает ведро, как она отбрасывает волосы со лба дочки, как основательно сидит, как готовит гостям постель, как повязывает платок, как обтирает яблоко, как зачерпывает черпаком из ведра воду – во всех деталях поведения, ежеминутного общения с предметами деревенского быта такая правда и естественность, что невольно возникает мысль о типажности исполнительницы. Глядя на то, как привычно, умело и любовно Дуся доит корову, нельзя ни на минуту усомниться, что она действительно доярка, сызмальства приученная к своему нелегкому труду... Отталкиваясь от деревенского говора на "о", актриса нашла выразительную инструментовку своей речи – она певучая, нежная, ласковая... И при этом Дуся сильный человек с прямым и волевым характером... Сила Дусиного характера – в ясности и основательности ее нравственных представлений, основанных на проверенных опытом поколений законах народной морали».
Сегодня, с дистанции времени, особенно очевидным становится, насколько значительную роль сыграл в жизни Натальи Гундаревой этот фильм Андрея Смирнова. В жизни не только творческой, но, почему-то думается, и в личностной.
Я никогда не читала об этом ни в одном из интервью, и с Наташей мы не говорили об этом, но почему-то кажется, что именно Дуся из «Осени» стала для актрисы в каком-то смысле нравственным центром – будучи еще очень молодой, Наталья Гундарева искала себя, свое «чувство жизни» не только в творческом плане. Человеку очень ранимому и не уверенному в себе, ей необходимо было всю жизнь самой себе что-то доказывать. И Дуся стала на ее пути неким знаком – именно в этой небольшой роли она поняла, осознала: актерская природа должна непременно совпасть с какими-то чертами личности, и в этом сочетании родится истинное, не вымученное «чувство жизни», которое и приведет, в конечном счете, к уверенности в себе, в своих силах...
Думаю, именно поэтому в первых ее интервью постоянно звучит одна и та же тема: «Быть как все, жить той жизнью, которой живут все»; «Человек, посвятивший себя только искусству, не сможет верно понять многих жизненных моментов, ситуаций»; «Я бегаю с авоськой по магазинам, стою в очереди, вижу в метро усталые глаза, натруженные ноги»; «Мои героини ведут себя не так, как я, но, чтобы сыграть их чувства и реакцию, я должна представить себя на их месте. А это невозможно без собственного житейского багажа, груза пережитого». Только так и может родиться это самое «чувство жизни» – твоей и не твоей, и та точка, в которой собственное и чужое так или иначе совпадут...
Этот поиск был мучительным, как оказывается мучительной неустанная работа души для всякого человека, осознавшего однажды и навсегда, что слова «душа обязана трудиться и день и ночь, и день и ночь» – не просто красивая метафора, а суть Богом подаренной жизни. И первые роли Гундаревой, и те интервью, в которых звучит ее голос, и постоянная жажда работать, совершенствоваться в любимой профессии – все это становится для нас свидетельством того, как она искала себя: на сцене, на экране, в жизни. Едва ли не в первую очередь – в жизни, потому что человеческие ценности Натальи Гундаревой, особенности ее характера «выковывались», определялись именно в это время.
Все, кому довелось встречаться с Натальей Гундаревой, отмечали как редкий и счастливый дар ее удивительную естественность, чуждость какой бы то ни было актерской позе, простоту. Но это была вовсе не та простота, которая приводит к амикошонству, ложному демократизму, ощущению, что человек, с которым ты общаешься, определяя на сленге, «в доску свой». Она могла такой казаться, но никогда такой не была именно потому, что никогда не прекращалась в Гундаревой-актрисе и Гундаревой-человеке трудная и необходимая работа души. Наделенная от природы естественностью и простотой, она несла эти черты в свое творчество, далеко не всегда легко и безболезненно находя ту хрупкую грань, за которой эти простота и естественность мгновенно перерождались бы если не в фальшь, то, несомненно, в некое насилие над собой.
