– Мы слыхали, у вас тут русалки и ведьмы водятся…
Мальчишки переглянулись и прыснули.
Записывая в блокнот имена ребятишек, я спросил, а знают ли они местных ребят: Федю, Павла, Костю, Илюшу…
– Это кто же? – насторожился старший. И тут же сообразил: – А-а, знаю! «Бежин луг», да?
И все остальные догадались, в чем дело.
Мальчишки попросили автомобильный насос: получше накачать шину. Они деловито по очереди сопели, пинали шину босыми пятками. И потом мы с бугра наблюдали, как мелькали в кустах белые головы и слышались звонкие шлепки ладоней по шине.
Я подумал: тургеневские мальчишки стали ведь взрослыми, у них были дети и внуки. Этим, нынешним ребятишкам, они приходятся прадедами… А луг все тот же.
Большой предвечерний луг дымился в долине. По-прежнему кричали два коростеля, лениво наклонялись к траве телята. Вечно молодой луг…
Даже в идущей машине слышно было, как внизу кричат два коростеля.
Фото автора. Тульская область. 9 июля 1967 г.Широка страна моя…
Мой дед носил рубашку в заплатах, но слыл сельским аристократом, потому что пил «настоящий дорогой чай». Не тот фруктовый чай, что продается в брикетах, не деревенский грушевый и яблочный взвар, не отвар из малины, черемухи или сухого липового цвета, весьма почитаемый в деревнях, но непонятно почему называемый чаем.
Дед понимал вкус чая и ценил чаепитие. Его деревянная изба, зимой и летом пахнувшая медом, яблоками, сосновой стружкой и сушеными травами, были открыта для всех. На столе всегда стоял самовар, горшок с сотовым медом, черепушки с творогом, с мочеными и свежими яблоками. Скуповатые деревенские мужики порицали деда за транжирство («Пал Матвев всю копейку на чай переводит»), однако всегда искали предлога заглянуть к деду, посидеть вокруг самовара.
Дед сам заваривал чай. Ополаскивал кипятком большой фарфоровый чайник и потом не спеша сыпал из серебряной обертки тот самый «дорогой чай».
Из всех застольных разговоров, какие мне когда-нибудь приходилось слышать, самыми интересными были за дедовским самоваром. Чай пили из блюдец, не спеша, и разговоры были степенно-неторопливыми. Чашка за чашкой. Часто вопреки деревенскому порядку рано ложиться спать разговоры шли до полуночи. Деревенские новости. Рассказы, кто где был, что видел… Я сидел на задней лавке, и к полуночи стол и пускавший на нем пары самовар казались мне кораблем, который вот-вот уплывет в открытое настежь окно. За самоваром иногда пели старинные песни. И за этим же столом я не один раз слышал от деда рассказ о чае.
Дед давно уже выпил свою последнюю чашку. На его поминках пили водку. Как это часто бывает, выпили много лишнего, нехорошо заспорили. Я подумал тогда: за самоваром такого никогда не случалось…
Внуку деда Павла довелось пить чай в разных местах земли: в русских «чайных» возле дорог; в узбекской чайхане; во Вьетнаме, где без чая не начинается ни один разговор; у костров в Сибири; в тундре, где путь за день меряют числом «чаевок»; дома, в начале дня и во время работы. И не один раз я вспоминал дедовские слова: «Устал – проси чаю», «Жарко – проси чаю», «Хочешь согреться – чай».
Три дня назад я был на чайном поле и сидел за лучшим из чайных столов, сидел с людьми, понимающими высший толк в чайном деле и в чаепитии. И опять вспомнил дедовский самовар. Дед Павел мог бы как равный участвовать в разговоре, но старик далеко не все знал о чае.
Родина чая – Китай. По легенде, пастухи, заметив, как овцы, пожевав чайных листьев, заметно резвели, первыми испробовали отвар, которому суждено было стать едва ли не главным напитком земли.
Чай – это деревце, прирученное человеком и для удобства возделывания превращенное в куст. Щепотка черной массы, которую мы высыпаем в чайник, – это особым образом высушенные листья чайных кустов. Бывавшие в Грузии знают, как выглядит чайное поле – бесконечные зеленые упругие волны. Люди с корзинами (чаще всего женщины) все лето берут урожай с поля. Работа эта одинаково тяжела и в Китае, и в Индии, и на Цейлоне, и в Аргентине, и в Грузии. И не было никакой надежды хоть как-нибудь облегчить ее. Отец кибернетики Норберт Винер, не ставивший границ конструкторской мысли, опускал руки, когда речь заходила о машине для сборки чая. Известны высказывания и других не менее авторитетных людей: «Все можно придумать и сделать, исключая машину, которая могла бы убирать чай».
И все-таки машина была придумана. Слово «чудо» довольно замызгано неумеренным употреблением, но именно этим словом надо назвать механизм, соединивший в себе глаза и чуткие руки сборщика. Машину придумали в Грузии. Из Аргентины, из Бразилии, Турции и Японии сразу же приехали специалисты поглядеть на машину и, поглядев, повели разговор о покупке – «машина – это целая революция в чаеводстве». На фотографии хорошо видно, как идет стрижка чайных «борозд» этой машиной. Не следует забывать только, что машина не просто стрижет кусты, машина выбирает только самые нежные, молодые листы. Только они дают янтарному отвару неповторимые запах и вкус.
Но уборка чая – только середина пути от посадки куста до чайника на столе. Великого труда и внимания требует неприхотливое с виду растение. Чай давно признан самой трудоемкой из всех культур на земле. Грузины говорят: «Надо пятьдесят раз поклониться кусту, чтобы получить настоящий чай».
Не кончаются заботы и с уборкой листа. Сушка с тысячью всяких тонкостей дает нам тот или иной сорт чая, тот или иной вид его: зеленый чай, высоко чтимый узбеками, таджиками и туркменами; «кирпичный» и плиточный чай для Калмыкии и черный ароматный чай в маленьких серебряных пачках, которые есть теперь почти в каждом доме.
Вернемся, однако, к истории чая. На Руси его впервые попробовали триста лет назад при царе Михаиле Федоровиче, когда получили от алтынского хана подарок: четыре пуда диковинного сушеного листа «для варки чая». Царю и боярам напиток сильно понравился. В летописи тех времен найдена запись: «Питие доброе и, когда привыкнешь, гораздо укусно». В 1696 году Москва посылает в Пекин за чаем первых купцов. За короткое время новый напиток повсеместно распространился. Россия не жалеет на чай золотых денег. Долгими путями: на кораблях, на верблюдах, на санях, на телегах шел в Европу чай из Китая. Самовар ли тому причина, но за Россией прочно укрепилась репутация «чаепитицы». Репутация сохранилась и ныне. И мы считаем себя чуть ли не главными «чаехлебами» в мире. Но вот за тем же чайным столом в Грузии зашел разговор: кто больше всех пьет сейчас чая? И оказалось: главный «чаехлеб» – Англия. В Англии на человека в год приходится четыре с половиной килограмма чая. Потом идут: Канада, Голландия, арабские страны, Япония, США и только потом СССР (триста одиннадцать граммов). Самое удивительное – на последнем месте идут чаеводы: Индия, Пакистан, Китай. Если и Грузинскую республику занести в этот список, то она оказалась бы самой последней. Можно строить догадки, почему так случилось с Индией и Китаем, но с Грузией все достаточно ясно.
