- Рома, - сказал я, - неужели вы говорите серьезно?
- Какая разница, Владимир Эммануилович, серьезно я говорю или нет? Отнеситесь к этому философски, и все будет хорошо...
Тут я заметил переводчицу Рику и предложил ей прокатиться со мной по "Замку призраков". Русского языка она почти не знала, но была так молода и хороша собой, что мне показались смешны американские страшилки, и мы с Рикой принялись хохотать, скользя на двухместной вагонетке мимо разверзающихся могил, плящущих скелетов и отрезанных женских голов.
Очевидно, не я один так устроен: чужие ужастики просто смешат нас, а свои призраки до ужаса страшны...
Чтобы отвлечь Гогу от черных мыслей и скрасить тоскливое ожидание, Ешитери организовал мэтру несколько платных лекций о театре в Нагое, Осаке и где-то еще. С одной стороны, все знали, что Мастер откладывает деньги на "мерседес", а с другой - кто лучше него может объяснить японцам, что такое метод Станиславского?..
Гога вернулся в Токио, несколько повеселев, и во время концерта в газете "Асахи" я рискнул провести с ним первый диалог, неукоснительно следуя наставлениям старших товарищей.
- Георгий Александрович, - заинтересованно спросил я, - как прошли ваши выступления?
- Хорошо, Володя, - откликнулся он, - но очень устал: душно, влажно...
- Вы рассказывали им про систему Станиславского? - продолжал интервьюировать я, готовя признание о своем интервью "Советской России".
- По-разному, - сказал он, - я не люблю говорить одно и то же. Где о системе, а где о нашем театре...
- А о "природе чувств" вы рассказываете? Я недавно перечитал вашу статью.
Мне всегда казалось, что литературные "негры" и научные редакторы ужасно сушат Гогину речь и темнят язык, и его статьи и книги не идут в сравнение с любой репетицией, где он всегда выступает живо и выразительно, но этого говорить было нельзя, во всяком случае, теперь, когда моя задача состояла совершенно в другом.
- Вам нравится? - серьезно спросил Гога, и я, не погрешив против совести, серьезно ответил:
- По-моему, "природа чувств" - самая актуальная тема сегодняшнего театра.
- Вы правы, - сказал он.
- Это вы правы, - искренне сказал я и круто сменил галс. - Да, кстати, вы, наверное, не обратили внимания до отъезда... Дело в том, что ко мне приходили за интервью из "Советской России"...
Мгновенно изменившись, Гога страстно и агрессивно перебил:
- Я бы не стал им давать!
- Да, георгий Александрович, - подхватил я, словно именно это имел в виду, - я тоже удивился, чего это они?.. А потом подумал: может быть, после выступления "Правды" они как бы заходят с фланга, чтобы наладить отношения? Идут на попятный, а непосредственно к вам подойти боятся...
- Ах, так? - переспросил Гога, уже заинтересованно, и я стал развивать свою версию:
- Я сказал корреспонденту, что вряд ли они напечатают, а он ответил, что с начальством все договорено и даже дан "карт-бланш", а поскольку речь шла о режиссуре, было сказано о "Розе и Кресте" и о том, что репетиции Товстоногова - школа современной режиссуры... По-моему, они идут на попятный, - повторил я.
- Да, исправляются, - довольно подтвердил он. - Это хорошо. - И многозначительно добавил: - И хорошо, что вы сказали...
Посмотрев прогон "Розы и Креста", Эдик Кочергин сказал:
- Может получиться, только... с этими костюмами я спектакль не подпишу... Подбор не годится...
- Ну, вот, - сказал я, - как же тогда может получиться?
- Ты учти, - сказал он, - костюмы из его спектакля. Он к этому относится ревниво.
- Что ты предлагаешь? - спросил я.
- Надо заставить их раскошелиться! - решительно сказал Эдик, достав карандаш. - Я за день могу сделать чертеж... Так... Стол, да?..
И он стал набрасывать на белом листке, который догадливо положил перед ним помреж Витя Соколов.
- теперь... Табуреты, да?.. Вот такие... И спинки к табуретам, вставные, да?.. Вставки вот такие, видишь?.. Теперь, подсвечники, да?.. Как трезубцы... Видишь, уже стильно, да?.. Костюмы возьмем простые... Во-первых, свитера, да?.. Шарфы... Они преобразуются по ходу... Теперь... В табуретах отверстия для мечей... Ручки - крестовые. Мечи, как кресты, да?.. Вставим их в табуреты... Плащи, да?.. Мечи стоят тут же, плащи висят тут же... Вот так... Тысячи за полторы можно это сделать. - И он бросил карандаш на готовый рисунок. - Я пойду к Гоге и попробую его развернуть против директора...
- Здорово! - сказал я, - и, конечно, заманчиво... Но верится с трудом...
- Посмотрим! - решительно сказал Эдик.
Но его первый разговор с администрацией - до Гоги Эдик не дошел - ни к чему не привел. Вернее, привел к тому, с чего все и начиналось: необходимо избежать затрат. Уходя с этого свидания, Кочергин заявил, что если ему не дадут сделать то, что он хочет, то есть денег на воплощение задуманного, он спектакль не подпишет. Ситуация выходила патовая, но, учуяв будущее представление, Эдик взгрустнул.
- Понимаешь, Володя, я бы мог сделать еще один хороший спектакль, - стал размышлять он. - Жалко терять возможность.
- Понимаю, - сказал я, - а мне не жалко?
Тогда он сказал:
- Вообще-то можно заказать мебель рабочим как халтуру... Нет, они сделают нормально, только им надо заплатить, понимаешь?
- Понять нетрудно, - сказал я.
- Работа может обойтись рублей... Ну, в полтораста-двести... Если дадут материалы... Стол - тридцать пять, да?.. Это я беру на себя... табуретки, скажем, по червонцу, да?.. Штук двенадцать...
- Двенадцать - мало, - сказал я, - народу-то больше...
- Ну, шестнадцать... да?
- Эдик, - сказал я, лелея в груди возрождающуюся надежду. - О чем разговор? Что Бог пошлет - отдам...
- Ну, вот, - сказал он, - тогда попробуем таким путем... Не мытьем, так катаньем...
- Конечно, - сказал я. - "Розу и Крест" вообще никто не видел. Нет, вру. В Костроме, в двадцатых годах, несколько раз прошла... Мы будем - вторые.
- Да? - спросил Эдик.
- Да, - сказал Р. и добавил: - Юрий Бонди ставил и оформлял, брат Сергея, пушкиниста... У меня с братьями Бонди опять одни интересы: сначала "Русалка", теперь - "Роза и Крест"...
- Ладно, - решил Эдик, - к Гоге вместе пойдем.
Когда мы "взошли" в кабинет, у Мастера в гостях был Саша Гельман.
Гога был благодушен, и мы с Эдиком внесли свое предложение.
- А что?.. Скинемся! - весело сказал Мэтр. - Я тоже участвую. - И, показав на нас Саше Гельману, добавил: - Вот какие люди у нас в театре!.. Не перевелись!..
Но тут Эдик сказал:
- В этом случае я подписываю спектакль, и он мне засчитывается в норму, да?
- А-а-а! - громко и обрадованно протянул Гога, - вот оно что!.. А я думал, что вы абсолютно бескорыстны!.. Но зато это - честное признание!..
