Маргарита Георгиевна продолжает рассказ; «В результате этого заявления и возникли два персональных дела. — Провести расследование по делу Жукова Хрущев поручил тогдашнему секретарю по идеологии Екатерине Александровне Фурцевой. Она-то мне… и поведала подробности на третий день после смерти отца… Галина Александровна была понижена в воинском звании (в действительности, свое звание подполковника медицинской службы она сохранила. — Б.С.). Возникла угроза ее увольнения из армии. Только личное вмешательство министра обороны Жукова спасло ее от репрессий и выселения из Москвы. Как рассказала мне Фурцева, отец приехал в госпиталь Бурденко на партсобрание, где обсуждалось персональное дело Галины, и заявил коммунистам: „Не лезьте в мою личную жизнь!“… Хрущев несколько раз требовал у отца порвать с Галиной. А при обсуждении вопроса на Президиуме ЦК КПСС сказал: „За внебрачную связь мы с военных погоны снимаем!“
Дочь Жукова Мария, однако, приводит убедительные свидетельства, что отношение Хрущева к роману маршала с Галиной Семеновой, в конечном счете, оказалось достаточно умеренным, хотя вначале Никита Сергеевич резко осудил их совместную поездку в Болгарию. Мария Георгиевна цитирует записную книжку отца: «Можно сказать, что ни я, ни Галина в такой обстановке никогда не отдыхали. Мне было приятно, когда Галина радовалась хорошему отдыху, поездкам по Болгарии, но, к сожалению, время летело очень быстро и приближался конец отдыха. Галина мрачнела, у нее на сердце становилось тяжкое состояние. Летели в Москву вместе на моем самолете. По прибытии в Москву мне позвонил Булганин и сказал, что Никита неодобрительно высказался на Президиуме ЦК о том, что я отдыхал в Варне с Галиной. Это меня возмутило, и в горячке я по адресу Никиты высказал ряд резких слов, которые Булганин тут же постарался передать Хрущеву, с которым у меня вскоре состоялся на эту тему примирительный разговор. Никита сказал: „Я не возражаю против Галины, но рекомендую не торопиться“. Тогда я не понял, что он своим „благожелательством“ хочет иметь в моем лице верного друга, который поддержит его в борьбе за власть». Мария также запомнила рассказ матери о том, как ее вызвал «на ковер» в ГлавПУР один высокий начальник, чтобы сделать выговор по поводу ее отношений с маршалом, и Галина Александровна, несмотря ни на что, шла к нему с гордо поднятой головой.
Александре Диевне крупно не повезло, что ее письмо попало к Хрущеву как раз в дни борьбы с «антипартийной группой», когда голос Жукова имел едва ли не решающее значение. Впрочем, когда маршала снимали в октябре, к чести Никиты Сергеевича, он не стал предъявлять Жукову обвинения в «моральном разложении» и никаких мер против Галины Семеновой не принял.
А любил Георгий Константинович Галину Александровну так, как до этого не любил ни одну из женщин. Об этом свидетельствуют его письма. Вот что Жуков писал из Гурзуфа в сентябре 52-го: «До сих пор нахожусь под очарованием последней встречи с тобой, моя Галюсенька!.. Родная моя, как жаль, что нет здесь тебя. Мне не хватает тебя, без тебя я скучаю… Пусть тебя хранит моя любовь, моя мечта о тебе…». Похожее письмо из Мюссер 23 августа 1956 года: «Роднуля! Очень хочется видеть тебя. Лети скорее! Сейчас скучаю больше, чем в прошлые годы, что бы это значило? Что ты скажешь, мой милый философ? Извини, что написал плохо, пишу в море, оно сегодня такое же, как твои глаза, когда ты бываешь задумчива…». А когда у новорожденной Маши обнаружилась желтуха, Георгий Константинович утешал Галину Александровну: «Я очень прошу: возьми себя в руки и не сгибайся под тяжестью судьбы, старайся владеть собой даже и в таких случаях, так как жизнь впереди, и она должна быть психически полноценной. Имей в виду, что в таких случаях слабые не всегда выходят победителями из борьбы… Галюша! Я все же верю в то, что увижу нашу малютку, и при этом здоровой. Не может быть, чтобы ее не спасли доктора… В надежде на близкую счастливую встречу с тобой и дочкой. Крепко, крепко целую тебя и нашу малютку».
Даже когда возвращался из Албании в Москву, где, Жуков точно знал, его ничего хорошего не ждало, 26 октября 57-го, прямо с борта самолета, отправил Галине телеграмму, стараясь их с дочкой успокоить: «Хотелось бы отдохнуть от этой утомительной поездки, но, как видно, предстоит большая работа… Переживаю радостное чувство встречи с тобой и доченькой. Очень соскучился без обеих вас… Наверное, Машенька подросла и стала еще милее. Я хотел бы, чтобы она была больше похожа на меня, но непременно с твоими глазами, которые я очень-очень люблю…». Таких писем Александре Диевне Георгий Константинович не писал…
18 января 1965 года Жуков расторг брак с Александрой Диевной, а 22 января вступил в новый брак, с Галиной Александровной. Как происходило расставание с прежней семьей, описал Прядухин: «Квартиру на Грановского они разменяли. Вернул себе Жуков и госдачу в Сосновке, которую еще во время войны в пожизненное пользование ему предоставил Сталин, а в последние годы там жила его первая семья. Александра Диевна же с дочерьми и внуками переехала на дачу Галины, в Лесной городок. Однако через несколько лет эту дачу Жуков у них отберет и продаст за цену гораздо меньшую, чем покупал. Не знаю, зачем он это сделал. Может, обозлился на что…». О любви же маршала и его последней жены Иван Александрович сказал, что ей «можно было только позавидовать… Вот уезжает Галина на работу, обязательно обнимет мужа, поцелует… Жуков же вообще был несловоохотлив. Может, слова какие-то ласковые и говорил, но я не слышал. А внимателен к жене был постоянно. Иногда даже ради нее шел на жертвы. Галина Александровна, например, очень любила ходить по театрам, а Георгий Константинович в тот период нет (да и раньше как будто не был завзятым театралом. — Б.С.). Возраст уже, здоровья никакого… Но временами тем не менее поворчит-поворчит на жену, да и соберется на спектакль».
Дочь Мария вспоминает: «Родители радушно встречали гостей и сами ходили в гости, были желанными в домах своих друзей. Они были чудесной парой, их взаимная любовь вызывала то удивительное явление, когда люди как бы начинают светиться внутренним светом, и свет этот притягивал людей…
Начиная примерно с 1960 года мы всей семьей регулярно ездили летом в Гагры, на берег Черного моря. Отцу предоставляли второй этаж огромного белого особняка на горе (маршальские привилегии Георгию Константиновичу сохранили. — Б. С.)… Многие, думали, что Жуков (а его везде и всюду узнавали) отдыхает с дочерью и внучкой, а бабушку (мамину маму) принимали за жену. Некоторые, набравшись смелости, заговаривали с отцом на улице (кто о войне, кто о погоде), а некоторые замечали: «Какая у вас хорошенькая внучка!» Тогда отец сердился и с гордостью поправлял: «Это моя дочь!»
