том, что теперь у меня есть гитара – инструмент, при помощи которого я могу повторить волшебство структур аккордов и гитарных риффов, создающих песню. У битлов потрясающие песни и альбомы, один лучше другого. Я заучиваю их все подряд. Мне кажется, если не сдаваться, то все, что я не могу сыграть сейчас, я со временем обязательно одолею. Я снова и снова прослушиваю отдельные сложные пассажи, словно взламывающий сейф «медвежатник», и делаю это до тех пор, пока не разгадаю их секрет.
Ни один школьный предмет не отнимает у меня столько времени и энергии. Я не буду утверждать, что вижу в музыке свое будущее, но в моем поведении есть что-то почти маниакальное, что-то, похожее на наваждение. Что-то в моем подсознании раз за разом повторяет: «Вот так ты можешь от всего этого убежать. Вот так ты…»
Летом 1966 года Англия выигрывает у Германии в чемпионате мира по футболу. В стране наконец-то ощущаются последствия послевоенного экономического роста. Все, как странно выражались в ту эпоху, свингует. В Ньюкасле гедонизм свингующего поколения заметен разве что вокруг университетского колледжа. Публика и атмосфера в пабах, клубах и книжных магазинах вокруг колледжа становится более интеллектуальной и богемной. Говорят, что во время войны в нашем городе некоторое время жил Людвиг Витгенштейн. Я пытаюсь представить себе, как в каком-нибудь пабе в районе Хеймаркет в дыму сигарет Woodbine и за пинтой пива он объясняет наиболее сложные места из своего «Логико-философского трактата».
Клуб A Go-Go расположен над магазинами на Перси-стрит за районом Хеймаркет. Изначально это был джазовый клуб, который посещали продвинутые студенты. До того как стать суперпопулярными, резидентами этого клуба были Animals – живое свидетельство того, что успех The Beatles можно повторить в рамках Ньюкасла. В возрасте пятнадцати лет я слушал там свой первый концерт. Группа называется Graham Bond Organisation. Фронтмен группы Грэхам Бонд – крупный мужчина с длинными сальными волосами и китайскими усами. Он играет на органе Hammond и саксофоне-альте, а также поет хриплым и страстным баритоном.
В группе играют два человека, которые вскоре приобретут мировую известность как участники группы Cream: басист Джек Брюс и барабанщик Джинджер Бейкер. Кроме этого в ВИА есть и саксофонист Дик Хекстолл-Смит. Музыка жесткая и бескомпромиссная, не буду утверждать, что она мне очень нравится. Тем не менее складывается ощущение, что это тяжелая и серьезная музыка, которая позже станет предвестником хеви-метала, ее будут боготворить, а потом – над ней смеяться. Сам Грэхам Бонд вскоре увлечется оккультизмом и закончит жизнь под колесами поезда лондонского метро.
Кроме этого в клубе А Go-Go я видел Bluesbreakers Джона Мейолла. Не помню, кто из гитаристов, известных в будущем, играл в тот вечер. Точно не Клэптон, возможно, Питер Грин. Но самый запоминающийся концерт я увидел по ТВ.
Передачу Top of the Pops, выходившую в 19:30 каждый четверг, я просто обожал и смотрел почти с религиозным экстазом. Прошло уже практически сорок лет, а я как сейчас помню ведущего Джимми Сэвила возле списка двадцати самых популярных песен выпуска приблизительно 1966 года. Я по сей день могу спеть несколько строчек из каждой находившейся тогда в хит-параде песни. Но знание поп-музыки не подготовило меня к потрясению, которое я испытал, увидев выступление Джими Хендрикса.
Выступление Хендрикса на Top of the Pops в декабре 1966 г. изменило все. Своей элегантной и яростной игрой на гитаре он превратил старую фолк-песню Hey Joe в мощнейшую блюзовую композицию, его голос был сексуальным, слегка мрачноватым, а манера исполнения страстная и одновременно расслабленная. Группа в составе всего трех человек исполнила трехминутную композицию на одном дыхании. Мне кажется, что телезрители по всей стране просто обалдели.
Ни фига себе! Что это было?!
Спустя несколько дней после ТВ-выступления Хендрикс должен был играть в А Go-Go. В городе чувствовалось нечто особенное, молодежь не находила себе места в предвкушении шоу. Я еще слишком молод, чтобы меня пустили в клуб, но из-за высокого роста я выгляжу на все 18. Я взял в школу сменную одежду: джинсы Levi’s и белую рубашку Ben Sherman с пуговками на воротнике. Это самая красивая одежда, которая у меня есть, и в школьном пальто поверх нее я выгляжу вполне презентабельно. Я переодеваюсь в туалете на Центральном вокзале, стараясь не дышать. В кабинке стоит резкий запах мочи и безнадеги. Я переодеваюсь предельно медленно и аккуратно, чтобы не уронить одежду на грязный пол. На стене висит плакат министерства здравоохранения, предупреждающий об опасности венерических заболеваний. Я еще девственник. В нашей школе нет девочек, а во второй половине дня я долго еду домой на поезде и в автобусе, после чего надо делать уроки. Даже когда представляется редкая возможность пообщаться с девушками, я ужасно стесняюсь и не знаю, о чем с ними говорить. Кроме этого у меня уже есть страсть, отнимающая много времени, – музыка. Оставив рюкзак в камере хранения на вокзале, я быстрым шагом иду в сторону Перси-стрит, благодарно вдыхая прохладный воздух и предвкушая что-то исключительное.
Перед входом в клуб стоит длинная очередь. Я становлюсь в ее конец и жду. Скорее всего, я один из самых молодых в этой очереди, но из-за моего роста трудно об этом догадаться. В очереди в основном парни, некоторые из них денди в афганских кафтанах, полуботинках из замши и с висячими усами а-ля Запата. Все девушки в одном стиле: пробор посредине, волосы, спадающие на черные кожаные куртки или пальто. Все ведут себя очень сдержанно, словно собрались на высококультурное мероприятие. Хендрикс дает два выступления с небольшим перерывом между ними. Мне удается попасть на первое, и это большая удача, если бы я попал на второе, то не смог бы объяснить родителям свое позднее возвращение. Они понятия не имеют, где я, и у меня нет никакого желания им рассказывать. Важнейшим преимуществом моей отстраненности и закрытости является то, что мне вообще не надо ни в чем объясняться родителям, которые практически полностью оставили меня в покое. Помещение клуба очень небольшое, и я становлюсь где-то посредине между сценой и противоположной стеной. Сцену прекрасно видно. Концерт, как обычно, не начинается вовремя. Все терпеливо ждут.
Есть такая присказка: «Если ты помнишь шестидесятые, то тебя тогда не было».
В принципе, то же самое можно сказать и про это выступление. Jimi Hendrix Experience – это волна оглушающего звука, которая бьет по голове и не поддается никакому анализу. Помню какие-то отрывки песен Hey Joe и Foxy Lady, но в целом концерт запомнился виртуозностью исполнения, убийственной громкостью, прической афро, дикими одеждами
