балета, да девушки, как сказали бы мы сегодня, с пониженной социальной ответственностью – зато в принципе недорогие и безотказные. Что еще нужно молодому человеку, отнюдь не избалованному гламуром? Особенно если учесть, что скучная московская жизнь и таких развлечений предоставить не могла…
Очень быстро на сцене появляется самая, пожалуй, зловещая и загадочная в российской истории персона: Франц Лефорт, офицер одного из полков «иноземного строя», очень быстро ставший закадычным другом герра Питера, собутыльником номер один и сокомпанейцем номер один в похождениях с теми самыми безотказными девицами. Некоторые говорили о них еще хуже…
XVIII век был богат на загадочных субъектов крайне темного происхождения и национальности. Однако Лефорт на их фоне выглядит персоной в чем-то даже и уникальной. Можно повторить то, что Стругацкие написали об одном из своих героев. Он никто. Он ниоткуда. Словно в глухой стене открылась дверь, и неведомо откуда вышел этот человек, чтобы стать для последующих столетий непроницаемой загадкой…
Франц – имя немецкое. Лефорт – фамилия французская. Собственно, по правилам французской грамматики ее следует писать Ле Фор – во многих словах французы букву «т» писали в конце, но не произносили, а русские поступали на свой манер, и еще во второй половине XIX века знаменитый французский философ, на родине звавшийся Дидро, у нас писался Дидерот (а Мара и до сих пор пишется «Марат»).
Французская фамилия еще не дает сама по себе никаких географических привязок. В XVI–XVII веках немало французских протестантов разъехались по доброму десятку европейских стран, где часто и оставались навсегда. В те же времена был известен и другой Лефорт – саксонский посланник в России, но он никогда не заявлял о родстве с Францем. Лефорта считают кто французом, кто голландцем, кто швейцарцем (вариант – крещеным швейцарским евреем). Некоторые уверяют, что в Женеве до сих пор сохранился дом его родителей-негоциантов, но другие считают, что речь идет об одной из многочисленных фальшивых туристических достопримечательностей.
Лефорт утверждал, что служил во французской и голландской армиях, но свидетелей этому тогда так и не нашлось. Достоверно известно одно: еще в 1676 году, во времена царя Алексея Михайловича, он поступил на русскую службу в один из полков «иноземного строя» и задержался там в капитанах на двадцать лет. Участвовал в войнах с турками и Крымских походах князя Голицына, но так и остался «вечным капитаном» – что можно объяснить и роковым невезением (вспомним лермонтовского Максима Максимыча, навсегда застрявшего в невеликом чине при несомненных военных заслугах), и, что гораздо более вероятно, совершеннейшим отсутствием каких бы то ни было заслуг.
Фортуна ему ослепительно улыбнулась в тридцать два зуба как раз после знакомства с Петром, и «карьер» Лефорта (это слово тогда считалось мужского рода) взлетел, как сигнальная ракета. Высшие ордена, генеральское звание, первый в истории России адмиральский чин… Вот только решительно неизвестно, за что же были получены все эти высокие отличия. Поминается, что Лефорт участвовал во многих сухопутных и морских кампаниях – но ни малейших подробностей нет. Подробно и обстоятельно описано, какие сражения выигрывали, какие победы одерживали Меншиков, фельдмаршал Шереметев, генералиссимус Шеин, адмирал Апраксин и другие высшие военачальники Петра – один разбил под Полтавой шведскую кавалерию, другой взял турецкую крепость Азов, третий отбил у французов Данциг… О Лефорте повторяется раз за разом только это «участвовал». Был в рядах, маячил на виду, присутствовал… И – ничего больше.
Пожалуй, лучшую и исчерпывающую характеристику Лефорту дал князь Борис Иванович Куракин, один из лучших дипломатов Петровской эпохи: «Человек забавной и роскошной, или назвать дебошан французский. И непрестанно давал у себя обеды, супе, и балы. И тут у него в доме первое начало учинилось, что его царское величество начал с дамами иноземными обходиться и амур начал к первой бить к одной дочери купеческой, названной Анна Ивановна Монсова. Тут же в доме Лефорта началось дебошанство, пьянство такое великое, что невозможно описать, и что многим случалось оттого умереть. И от того времени и по сие число и доныне пьянство продолжается, и между великими домами в моду пришло. Помянутой же Лефорт с того времени пришел до такого градусу, что учинен был генералом от инфантерии, и потом адмиралом, и от пьянства скончался».
И это все о нем. Сутенер высокого полета, содержатель великосветского притона, распивочной пополам с борделем. И если бы только это – полбеды…
Рискуя вызвать насмешки атеистов-материалистов (а собственно, что мне в их насмешках?), лично я считаю, что есть все основания считать именно Лефорта резидентом неких сил, приставленных ими к Петру. Что это были за силы, по всей стране порой открыто говорили современники Петра, которого упорно именовали Антихристом.
В своих забавах Петр пошел гораздо дальше обычных кутежей и уединений со сговорчивыми девицами. Он создал этакий то ли «клуб по интересам», то ли «общественную организацию», оставшуюся в русской истории под своим официальным названием: «Сумасброднейший, всепьянейший всешутейший собор» – своего рода идеологическое обеспечение пьянства и разгула.
Это был не просто клуб наподобие многочисленных английских, а целое, можно сказать, неофициальное учреждение: сам Петр написал для него устав, очень длинный, невероятно обстоятельный. Ввел систему иерархии руководства: во главе стоял «всешумнейший и всешутейший отец Иоаникит, пресбургский, кокуйский и всеяузский патриарх», он же «князь-папа». Ниже располагались 12 кардиналов, епископы, архимандриты, иереи, диаконы и протодиаконы. «Князь-папой» стал бывший воспитатель Петра Никита Зотов, а сам Петр, как у него частенько было в обычае по самым разным поводам, занял скромное место диакона. Хотя, разумеется, он всем и руководил – с Лефортом в качестве правой руки. (Менее известно, что имелась и «женская часть» собора, со «всешутейшими матерями-архиерейшами» и «игуменьями».)
Как видим, здесь смешались и православная, и католическая терминология. Собор, без натяжек, был откровенной и гнусной пародией на христианские богослужения и обряды. Имелись облачения для всех «иерархов», тщательно разработанные «богослужения» Бахусу и «Ивашке Хмельницкому». Свои «крещения» и свои «церковные наказания» – трезвенников торжественно «отлучали от всех кабаков в государстве», а тех, кто шел еще дальше и пытался агитировать против пьянства, «предавали анафеме». Наконец, каждый член получал кличку – историкам они известны наперечет, но они, как писал В. О. Ключевский, «никогда, ни при каком цензурном уставе не появятся в печати».
Конечно, отнюдь не при Петре и отнюдь не в России высшая аристократия частенько развлекалась самым предосудительным образом – порой с участием коронованных особ. Один пикантный пример: совсем недавно в Великобритании рассекретили целую фотосессию, прилежно запечатлевшую в 30-х годах прошлого века эротические забавы высшей аристократии, семейств, родословной восходивших порой к
