Оии были вынуждены работать без слуг и распоряжаться очень ограниченным бюджетом. Теперь им привозили больше масла, больше кофе, но у них не было никаких доходов. Жильяр, несший ответственность за финансовые дела, платил за все из сэкономленных средств: «Императрица попросила меня помочь им вести счета и планировать семейный бюджет <…> Нам приходилось вести хозяйство всего на 4200 рублей! Прежде все расходы несло государство. В месяц на содержание Царской Семьи расходовалось 30 тыс. рублей. Комендант почти ничего не получал с ноября и был вынужден брать у нас взаймы. Я должен 18 тыс. рублей повару и 13 тыс. – буфетчику».
Чтобы иметь возможность хоть какого-то заработка, Жильяр обратился в солдатский комитет с просьбой позволить ему давать частные уроки в городе, в чем ему, разумеется, отказали. 26 марта 1918 года из Омска прибыли более ста новых охранников из красных. Через десять дней вслед за ними прибыл новый комиссар, большевик, наделенный чрезвычайными полномочиями с правом расстреливать «в двадцать четыре часа без суда и следствия любого, кто не подчинится его приказам». С человеком, имеющим такую власть, не шутят. Алексей, страдающий от развивающейся геморрагической опухоли в паху, находился в постели. Его лечили доктора Боткин и Деревенко, находившиеся на свободе в Тобольске. Жильяру больше не разрешали совершать прогулки и не давали увольнения в город. Саблю у него отобрали в апреле в ходе обыска. Чтобы сохранить самообладание и стойкость духа, ан заучивал наизусть театральные пьесы, например чеховского «Медведя» или «Пугало» Менделя и Кордье. Царь читал по-французски «Девяносто третий год» Виктора Гюго.
Григорианский календарь вступил в действие 1 февраля 1918 года, сменив прежнюю хронологию по юлианскому календарю, который отставал на 13 дней.
В апреле в Тобольск приехал полномочный комиссар Центрального исполнительного комитета: «Понедельник, 22 апреля. Из Москвы приехал комиссар с небольшим отрядом, его фамилия – Яковлев». Василий Яковлев, доверенное лицо Свердлова, председателя ЦИК, получил задание вывезти бывшего Царя вместе с Семьей. Место нового заточения Яковлев называть отказывался. Поскольку лед еще не сошел, добраться водным путем из Тобольска в Тюмень было нельзя. Больной Алексей был нетранспортабелен. Александра Федоровна отказалась разлучаться со своим мужем и добилась разрешения сопровождать его вместе с Марией. Другие дети были оставлены на попечение Жильяра: «Я уеду с Императором. Я доверяю вам Алексея». Дочери столько плакали, что у них опухли лица. В половине двенадцатого утра все собрались в большом зале: «Император обнял всех мужчин, Императрица – всех женщин. Почти все плакали».
В четыре часа пополудни бывший Император, бывшая Императрица и Мария Николаевна простились с Алексеем, Ольгой, Татьяной, Анастасией и Жильяром. «Императрица и великие княжны плакали. Император казался спокойным и нашел слова поддержки для каждого из нас. Мы обнялись. Императрица, прощаясь са мной, попросила меня не падать духом и оставаться при Алексее Николаевиче. Я отправился к мальчику, который рыдал, лежа в постели». Яковлев организовал переезд узников на санях, с большим кавалерийским отрядом для охраны. Им предстояло проехать 300 км по снегу, пересечь реки по тающему льду и по четыре раза в день менять лошадей.
И все же самая серьезная опасность была отнюдь не природного характера. Конвой с Царской Семьей преследовали два кавалерийских отряда – тоже большевиков. Уральский Совет, будучи очень влиятельным, боролся С Центральным исполнительным комитетом за узника, и было решено во что бы то ни стало захватить Романова. Яковлев внушил своим преследователям, что он везет бывшего Императора к ним, на Урал. Однако в Тюмени он посадил своих узников в поезд, который шел в Омск, т. е., в другую сторону! Перед Омском поезд был остановлен отрядом разгневанных уральских красногвардейцев. Яковлев, обвиненный в измене, был не расстрелян только благодаря заступничеству Свердлова. Поезд был отправлен обратно, на этот раз в направлении Екатеринбурга, где Императора ожидала враждебно настроенная толпа. Узников привели в дом Ипатьева, окруженный высоким деревянным забором. С этого момента они находились во власти Уральского Совета.
Поведение Яковлева представляется довольно странным, а эпизод с похищением Романовых весьма двусмысленным. Яковлева обвинили в намерении освободить Императора. Но скорее всего, действуя по приказу Свердлова, он просто пытался вырвать свергнутого Царя из рук Уральского Совета, чтобы отвезти его в Москву. Позднее Яковлев перейдет на сторону белых. Будучи авантюристом, этот человек был двойным агентом, работая в том числе и на большевиков. Он станет советником Сунь Ятсена в Китае, затем в 1921 году вернется в СССР. После двух лет лагерей – Беломорканала и Соловков – он выйдет на свободу, чтобы в 1938 году пасть жертвой сталинских чисток и окончательно сгинуть лагерях.
Царские дети остались на попечении Жильяра. Перед отъездом бывшей Императрицы они долго беседовали. «Я долго говорил с Ее Величеством о ее драгоценностях: у нее было с собой некоторое количество украшений. Что с ними делать? Те, что имеются у детей, легко перевозить, но только не ее, их слишком много». У Романовых, которые все еще надеялись на побег, были при себе килограммы драгоценных камней. Чтобы спрятать их и перевезти по отдельности, Жильяр и Императрица решили зашить их в отвороты и подкладку на одежде детей. Это было одним из поручений, данных Жильяру. В течение месяца у него в руках находились сказочные богатства, пока он вместе с Александрой Теглевой зашивал в одежду камень за камнем. Они закончили эту работу к концу мая, когда река опять стала судоходной.
Николай II c детьми в Тобольске, в конце апреля 1918 г. Последняя фотография Романовых
Пароход «Русь» на пути из Тюмени в Тобольск в августе 1917 г.
Тобольск. Апрель 1918 г.
20 мая Жильяра и оставшихся детей переправили из Тобольска в Тюмень на пароходе «Русь», перевозившем их восемью месяцами ранее. Охранники стали нервными и грубыми. Напряжение чрезвычайно возросло. Во время посадки в поезд Жильяра неожиданно разлучили с детьми. Ему пришлось ехать в другом вагоне, в четвертом классе, под усиленной охраной. В Екатеринбурге 23 мая он увидел их в последний раз из окна вагона. Ольга, Татьяна и Анастасия, шагая по грязи, тащили свой тяжелый багаж.
Алексея, который не мог больше идти, нес матрос Клементий Нагорный. «Я хотел выйти, но караульный грубо втолкнул меня в вагон». Для Жильяра это были горькие минуты: «Я вернулся к окну. Татьяна Николаевна шла последней, неся маленького щенка и с трудом волоча тяжелый коричневый чемодан. Шел дождь, и я видел, как при каждом шаге она проваливалась в грязь. Нагорный хотел предложить ей помощь, но комиссары грубо оттолкнули его». Их привели в дом Ипатьева, переименованный в большевиками в Дом особого назначения.
