Романовы попросили у Временного правительства разрешения уехать в Ливадию, в Крым. Правительство отказало Царской Семье, а условия содержания пленников были ужесточены. Николай теперь должен был жить отдельно от других членов Семьи. Иногда ему «забывали» принести еду. Чай ему подавали в присутствии офицеров охраны, ему было запрещено говорить на каком-либо ином языке, кроме русского. Солдаты, выбиравшие теперь своих командиров, повсюду следовали за Николаем с примкнутыми штыками. Это было совершенно ново, по словам Жильяра, «для человека, обладавшего абсолютной властью над 150 миллионами подданных, который теперь совершал арестантские прогулки в своем собственном парке, у дворцовых ворот!»
Финляндия была лишь в нескольких часах езды на поезде, и каждый, естественно, думал о бегстве. Находясь под арестом, Жильяр узнал, «что думский комитет принял решение, арестовав Императора, отправить нас в Англию. Все было подготовлено, наняты суда. Из-за болезни детей (сильного жара у М.Н. [пневмонии у Марии Николаевны]) отъезд был отложен. Позднее, когда из дворца пришла просьба назначить время отъезда, так как дети чувствовали себя лучше, было уже слишком поздно, Дума больше не имела достаточно власти, чтобы устроить наш отъезд, поскольку против нее выступал Совет рабочих и солдатских депутатов». Троцкий позже писал, что ни одна серьезная революция «не выпускала низложенного монарха за границу». Болезнь революции приняла злокачественную форму с возвращением из Швейцарии Владимира Ильича Ульянова-Ленина 3 апреля 1917 года.
Болезнь детей, вероятно, привела к опозданию, оказавшемуся фатальным для Семьи Романовых. Временное правительство больше не могло выслать Царя и Семью за рубеж, поскольку испытывало огромные трудности в борьбе с Петроградским советом, которым управляли большевики, не признававшие власти Керенского. Правительства принимающих стран также ответили жестким отказом. Правительство Короля Георга V, который был кузеном, другом и почти двойником бывшего Императора, вскоре сообщило, что присутствие Романовых в Великобритании нежелательно. Франция, к которой обратилось Временное правительство, тоже весьма презрительно отказала тому, кто всегда был ее верным союзником.
Многие полагали, что Николай Романов предусмотрительно купил себе собственность за рубежом, но Жильяр был другого мнения: «Еще при Александре III в Англии у них было небольшое имение. <…> Ее Величеству (Императрице) принадлежало небольшое имение в Дармштадте».
Бывший Царь больше не обладал политическим влиянием. Правительства стран Западной Европы поддержали Февральскую буржуазную революцию и признали Временное правительство, которому они доверили продолжение войны.
По их мнению, риск дипломатических осложнений на международном уровне и проявлений враждебности к Царю на их собственной территории был слишком велик. Представители левых партий не желали приезда Романовых по идеологическим соображениям. Правые же не хотели принимать Александру Федоровну из-за ее немецкого происхождения. Фактически Царская Семья не была нужна никому.
В апреле Жильяр решил возобновить уроки, чтобы дети могли жить нормальной жизнью. Как их единственный учитель, он был завален работой. Жильяр предложил Николаю Романову преподавать им русскую историю и географию, а Александре Федоровне заняться их религиозным воспитанием. Все принимали в этом участие: доктор Боткин давал уроки русского языка, баронесса Буксгевден – английского, Екатерина Шнейдер – математики. В дальнейшем Николай Романов каждое утро обращался к Жильяру с юмористическим «приветствием к дорогому коллеге». С Романовыми в то время остались жить только восемь близких людей, в том числе Александра Теглева.
На посту охранника в парке Жильяр встретил бывшего преподавателя английского языка Сиднея Гиббса, оставшегося в Петрограде. Сведения о текущих делах, полученные от него, нельзя было назвать ободряющими. Следовало готовиться к длительному заточению.
В мае бывший Император с Жильяром устроили в Царскосельском парке огород. Их повседневными занятиями стали обработка земли, посадка овощей, прополка и поливка. «У нас были всевозможные овощи и пятьсот кочнов капусты, – писал Жильяр. – Прислуге тоже разрешили завести огород. Император помогал им делать грядки. Закончив всю эту работу, он распиливал сухие деревья в парке. Зимой они пойдут на дрова».
Из зоопарка в дворцовый парк выпускали слонов для прокорма. Своей свободой они были обязаны аресту Царской Семьи.
Жильяр работает в огороде, разбитом в Царскосельском парке. Май 1917 г.
Ольга Николаевна на работах в Царскосельском парке. Май 1917 г.
Ольга Николаевна и солдаты-конвоиры в Царскосельском парке. Апрель 1917 г.
В течение пяти месяцев Жильяр не получал вестей из Швейцарии. Он написал своему отцу, чтобы тот не предпринимал попыток приехать в Россию, «поскольку с моей стороны поступить иначе было бы проявлением слабости. Я готов к любому возможному исходу событий и не боюсь того, что меня ожидает. Полагаю, что должен дойти до конца… Божией милостью насладившись счастливыми днями, разве не обязан я разделить с ними бремя невзгод?» Он добавил: «Обратитесь в швейцарскую дипломатическую миссию в Петрограде, к господину Одье, улица Гоголя, 16».
В конце февраля из-за кори у детей стали выпадать волосы, и их обрили наголо. Шутки ради они попросили Жильяра их сфотографировать и смеясь, выстроились плечом к плечу так, что только их головы виднелись над черной тканью. Жильяр проявил фотографии в маленькой лаборатории во дворце. Дети были очень довольны, но их матери затея не понравилась. На этой фотографии Императрица увидела головы, отделенные от тел. Лето было сухим и жарким. Керенский, став военным министром, предпринял наступление против Германии, но безуспешно. Солдаты отказывались погибать непонятно за что. Все более реальной становилась угроза еще одного государственного переворота.
Первыми выступили правые, а именно генерал Корнилов. За безопасность Романовых уже нельзя было поручиться, так как положение Временного правительства было слишком неустойчивым. Керенский сообщил узникам, что собирается принять решительные меры против большевиков, которые серьезно угрожали действующей власти. Для обеспечения безопасности Романовых он принял решение отвезти их подальше от столицы.
«Суббота, 11 августа. Нам сообщили, что мы должны тепло одеться, значит, нас отправляют не на юг – большое разочарование. Воскресенье, 12 августа. Полковник Кобылинский поведал мне в строжайшей тайне, что нас перевозят в Тобольск». Жильяр в последний раз повел детей на прогулку по Александровскому дворцу и долго водил их по парку, где они провели столько счастливых дней… Отъезд в Сибирь больше походил на бегство. Он состоялся поздней ночью. Однако поезд не пришел, будучи остановлен железнодорожниками, заподозрившими, что он предназначался для Царской Семьи». Они проехали через Царскосельский парк в автомобиле, затем оттуда в окружении отряда кавалерии доехали маленького вокзала в Александровке.
