— Диана была очень добрым и светлым человеком. Прекрасное воспитание, идеальная леди. Очень обаятельная, хотя веселой я бы ее не назвала, но, безусловно, притягивающая своим умением создавать ауру безукоризненного комфорта. Вкус безупречный. Впрочем, лучшей ученицей я ее не назвала бы. Наука любого рода ее как-то не интересовала. Танцы, спортивные игры, верховая езда — Диана была активным человеком. И очень отзывчивым, умела сопереживать, сострадать. Наверное, оттого, что сама пережила в возрасте 6 лет свою первую трагедию — развод родителей. И еще, она была несколько застенчива. Ее и потом, во время романа с Чарльзом, журналисты называли «робкая Ди». (Тихий смех, словно графиня вспоминала что-то из их детских игр и секретов юности, которыми никогда не поделится с репортером.) Впрочем, особенно робкой она не была. Просто не стремилась руководить отношениями или активно завоевывать кого-то. Она оставалась истинной женщиной по характеру и воспитанию.
— Изменилась ли после замужества?
— Спустя какое-то время, — кивнула леди после нескольких секунд размышлений, — она погрустнела, стала нервной, раздражительной, у нее развилась сильнейшая булимия. На нервной почве, разумеется.
Тут графиня Ри впервые выдала свое отношение к этому замужеству и сжала губы плотнее. Секунда — и леди снова взяла себя в руки и продолжала спокойным голосом:
— Парадокс: даже ее болезнь принесла пользу другим. Когда она сделала публичное заявление о том, что страдала булимией почти десять лет, прежде чем решилась обратиться к врачу, — это помогло другим женщинам, страдающим этим же заболеванием, перестать стыдиться своей болезни и наконец рассказать о ней врачу.
Я слышал эту историю и откровенно не мог понять, чего тут можно стыдиться, но, может быть, оттого, что моя сестра врач ияс юности привык к ее откровенным рассказам о симптомах и болезнях. Если же я смущался и норовил улизнуть из комнаты, когда у сестры случалось желание потолковать с матушкой о диагнозах, то сестра меня останавливала каким-нибудь язвительным замечанием на тему «как штаны снимать, так все хорошо, а как слушать, то в кусты», и я оставался. Так и научился воспринимать спокойно все особенности женского и мужского организма.
— Болезнь сильно на ней сказывалась?
— Не более чем на других, просто Ди было труднее это скрывать — за ней слишком пристально следили, и ей следовало пребывать постоянно в хорошей форме, даже после сна. Она была застенчива и, конечно, смущалась, что кто-нибудь узнает о болезни. Но ведь это лишь следствие.
— Следствие? — я так задавал вопросы, чтобы не вынуждать мою собеседницу увидеть в них желание порыться в грязном белье. Если графиня считала нужным, то отвечала.
— Отсутствие любви в жизни… (Грустная улыбка, и снова секундная заминка.) О конечно, у нее была любовь детей. Но ведь она хотела быть и любимой женщиной. А Чарльзу как выяснилось, она не требовалась. У него была Камилла, с которой он расставаться вовсе не собирался.
Камилла Боулз, правнучка королевской любовницы, всегда была рядом с Чарльзом. Дерзкая, имеющая на все свое мнение, своенравная, умная и, в отличие от Дианы, не смущающая наследника престола сменой настроения, Камилла умела успокоить его своим присутствием. Официально все знали, что Чарльз ее любил. Неофициально она имела дурную славу, и вторая попытка самоубийства из пяти, предпринятых леди Ди, связана именно с тем, что принцесса узнала об отношениях мужа и Камиллы.
— Диана сообщила вам, что это было связано с Камиллой?
— Как вам сказать. — леди Ри машинально побарабанила пальцами по столешнице. — О причинах, заставивших Ди пойти на это, может знать только Бог. В первый раз мы много говорили о пережитом страхе, когда она вдруг поняла, что не в силах позвать на помощь, и я подумала о случайности. Знаете, из тех детских попыток привлечь к себе внимание, когда до слез обидно, что ты вдруг стал нелюбим. А второй раз мы не очень обсуждали. Я предлагала ей врача, путешествия, но у нее от таких разговоров портилось настроение, и она сильно плакала. Диана постоянно жила на грани, мистер Бейл, и то, что она много ездила, занималась благотворительностью, и прочие ее поступки — это ведь отчасти попытки убежать от себя. Животное заболевает без тепла и ласки, мистер Бейл. Вы видели когда-нибудь глаза собаки, которую бросили, — навсегда? Боль и непонимание, ведь потеряна любовь. А что же говорить о человеке. Нет, я не осуждаю Диану. Никогда, мистер Бейл. Я осуждаю условности и прессу, черствость Чарльза, который, к сожалению, не имел никогда душевных сил выразить свою любовь и заботу по отношению к жене.
— А Диана рассказывала про свои отношения с Додди Аль-Фаедом?
— Ей и не надо было рассказывать. По ней были видны перемены. Диана родилась женщиной, созданной жить за мужчиной. Чарльз этим мужчиной не стал — так получилось, — но свое счастье она нашла. Так что, увидев ее цветущей, я поняла: у нее кто-то появился. А потом ее засекли с Додди журналисты. Точнее, они постоянно стояли у них за спинами. Снимки в газетах. Что тут рассказывать? Все и так стало ясно. Не только мне, но и королевской семье.
— А беременность?
— Диана была не очень откровенной и в юности, и уже будучи леди. Став принцессой, не изменилась, — леди Ри снова грустно улыбнулась, не укоряя подругу детства, а просто от души сострадая ее неумению хоть немного открываться. И добавила, помедлив: — Даже стала еще более скрытной, — все-таки положение обязывало. Но мне ее беременность вымыслом не кажется. В самом деле, почему нет? Они с Додди не таились и не прятались. Считается, что Диана беременна не была. Но настораживает то, что анализ ДНК не сделали сразу. А согласились на это под давлением, в том числе и отца Додди, только через десять лет. Разве не могли быть следы ее беременности утрачены через такой срок? Отец Додди прямо заявлял: Диана была беременна, и говорил, что за день до смерти Диана и Додди были на вилле в Париже (подарок Додди от отца) и решали, какая комната будет предназначена для ребенка. Зачем емулгать? Его горе очень искреннее, я не знаю, кем надо быть, чтобы подумать, будто он делает рекламу на раздувании этой истории.
Возникла необходимая в таких случаях пауза, и я вспомнил, как отказывалась признавать беременность Дианы медицинская комиссия и как независимое расследование и настоятельные требования Мухаммеда Аль-Фаеда все же заставили пошевелиться чиновников. И зачем было скрывать десять лет этот факт?
— Кто мог желать ее смерти?
— Я могу сказать лишь то, что королевская семья не питала к ней любви. Но смерти... я не знаю. Я не могу представить, чтобы Диана могла кому-то настолько преграждать путь. Мне всегда казалось, смерти желали не ей, а Додди. Впрочем, у королевской семьи были основания для недовольства — брак с арабом английской принцессы, пусть даже бывшей. Причем отец Додди, как и сам Додди, в Англии персоны нон грата, несмотря на солидную спонсорскую помощь, в том числе и на такие зрелища, как Виндзорские скачки, даже несмотря на вручение одной из лондонских клиник оборудования на сумму девять миллионов долларов. Просто потому, что они арабы, а не англичане.
