Арабов не любили никогда, а уж тем более Винздоры. Припомнил, что у Камиллы в жизни была какая-то неприятная история, связанная с арабами. Надо будет уточнить у Джерри Рубена.
— Говорили, в нее влюбился шофер и просто, когда она сказала «нет», потерял голову и разбил машину.
— В нее постоянно были влюблены, — графиня чуть выпрямилась, взглянула на меня неодобрительно. Я вынужден был опустить голову, признавая, что посмел задать вопрос, задевающий честь и достоинство Дианы.
Видимо, далее я повел себя правильно, потому что после некоторой разумно выдержанной паузы леди Ри продолжила свой рассказ.
— Она была кумиром очень многих мужчин. К сожалению, они не всегда вели себя достойно, периодически некоторые посылали ей отвратительные анонимки. Но нет, конечно, Анри Поль не был в нее влюблен. Мы редко виделись, но могу сказать: после развода с Чарльзом она вообще стала выглядеть счастливее. А после знакомства с Додди вообще расцвела, хоть и считала его изначально несуразным и смешным. Только, став наконец счастливой, она умерла.
Это была точка в нашем разговоре. Графиня поднялась, я тоже. Пожал протянутую руку и вежливо склонил голову, благодаря за помощь. Откровенно говоря, все это я знал, или слышал, или читал, но понимал, что тайны Королевского двора все же никогда не будут принадлежать простым смертным. Иначе не стояла бы Британская монархия столько веков.
И снова я сидел перед Джерри, а он листал мои записи, словно проверяя меня на предмет способностей.
— Открою тебе тайну — Диана не была объектом. Встреться, пожалуй, с пареньком по имени Лас — он вечерами пасется у «Рица», тебе на него укажет портье. Имя не помню. Темнокожий, плотный такой. То ли Микс зовут, то ли Рикс, — взглянул на меня прозрачно-светлыми глазами и скривился. — Бейл, ты вообще помнишь, что в машине ехала не одна леди Спенсер?
Киваю. Почему-то тупо и тоскливо.
— Гуд, так вот встреться с этим Ласом, он тебе скажет, с кем поговорить об Анри Поле и его талантливом спутнике Джеймсе.
— Папарацци который?
— А?
— Ну, любовник.
— Ах да… — рассеянно кивнул Джерри, возвращая мне бумаги. — Поверь мне, Бейл, когда я услышал первую версию о смерти Дианы, сам был изумлен.
Наш удар был направлен на Мухаммеда Аль-Файеда.
Интересно, как Клан смог настолько отвести прессу и полицию от истинной причины убийства? Практически никому не пришло в голову задуматься, что покушение было совершенно на Додди Аль-Файеда, сына арабского мультимиллиардера, а не на невинную Диану, которую боготворил весь мир.
«Арабский народ уважал чувства моего сына, — скажет в одном из интервью Мухаммед Аль-Файед, когда у него поинтересуются, не вызывало ли неудовольствие у мусульман то, что его сын сделал предложение католичке, — и чтит единение религий во имя любви».
Это слова отца Додди. Когда же у представителя Ми-16 спросили, что они думают об осложнении отношений из-за связи британской подданной и арабского гражданина, он довольно недвусмысленно ответил: «Связь бросает тень на чистоту нации. Откровенно не понимаю, кто позволил леди Спенсер связаться с неверным».
«Неверным». Честно говоря, такое определение звучит несколько странно, не находите? Но Ми-16 — это элитное подразделение, и там говорят на языке нации. Можно ли не замечать тот факт, что большинство британцев осуждало выбор Дианы. Шушукались или говорили в лицо, но чаще в СМИ сразу публиковали очередную статью о том, что арабы плохи и хотят завоевать весь мир. Это пафос настроения. Часть первая — «Красавица и чудовище». Часть вторая — «Может ли нация настолько любить свою принцессу, чтобы признать: принцесса — это не часть фамильного герба, а живой человек?»
В самом деле, теперь те события можно восстанавливать лишь по публикациям и воспоминаниям, но настроение было примерно однозначное: зачем нашей Диане этот араб?
Вот именно такой пафос свойствен Европе в целом. Противостояние по группе крови, то есть: свои и чужие. Многовековой конфликт, который никогда не найдет выхода в компромиссе, и, о чем бы ни договаривались руководители государств, исход будетодин: свои и чужие. И именно это разногласие использует Клан. Я знал об этом, даже если бы Джерри не сказал проубийствоДодди. Психологическая несовместимость менталитетов и база для развития Клана. Что тут непонятного…
Ласа нашел в понедельник у отеля «Риц». Шикарные автомашины. Дорогие наряды. Бриллианты стоимостью с виллу. Коварные улыбки дам.
Надушенные усы кавалеров. В общем, еще то местечко. Поджидая Ласа, просто смотрел на парковку автомобилей. Вот тут в последний раз проходила улыбающаяся леди Ди. Вот тут задержался Додди, чуть нахмурившись, когда узнал, что их машина неисправна. Воттут к ним подошел Анри Поль. Мужественный. Спокойный. Он никогда не ошибался. Просто улыбнулся, успокаивая:
— Все будет прекрасно, сэр.
А за ним, не отрываясь, следил Джеймс — папарацци, авантюрист, любовник и душевный друг. Обменялись ли они в тот роковой вечер хоть взглядом?
— Привет, я Лас, — ко мне подошел парень. Я чуть рот не открыл: такой красивый, словно ненастоящий! Улыбающиеся карие глаза. Идеально правильные черты лица. Стройный. Темные волосы немного вьются, ниспадая до плеч.
— Крис, — представился, пока обменивались рукопожатиями.
— Поехали, — мягкая улыбка, и, спокойно взяв под локоть, Лас довел меня до роскошного автомобиля.
И тут я понял: этот красавчик — просто жиголо. Нормальная работа, надо сказать. И красивый парень для такого роскошного отеля в самый раз. Наверняка плевать ему на все убийства, вместе взятые. Главное — безопасный секс и хорошая оплата.
— Приехали.
Дальше молчание, какой-то плохо вымощенный переулок, скрипящий фонарь на старой проволоке над черепичным флигелем, горы мусора, страшная вонь — явно задворки дешевого ресторанчика. Я едва не навернулся на какой-то жиже, Лас проворно поддержал меня. Потом мы добрались до места и стали ждать, когда нас впустят. Дверь (видимо, был глазок) открылась, и на пороге возник высоченный хмырь:
— От Джерри? — проскрипел не хуже фонаря, сверля меня неодобрительным взглядом.
— Да, — спокойно отозвался я, думая: «А иногда хорошо быть суперменом, чтобы, входя в подобные заведения, точно знать, выйдешь ли оттуда».
Нас пропустили, и я, честно говоря, был рад, что Лас со мной. Он, судя по напряженному взгляду, тоже. Провели нас в комнату — дальше моего спутника уже не пустили, он обнадеживающе мне улыбнулся и уселся в кресло. И так спокойно уселся, словно всем своим видом показывал, что будет ждать меня тут, сколько бы на это ни ушло времени. Признаться, я был ему благодарен за эту поддержку и откровенно пожалел, что на первый взгляд воспринял его как равнодушного телка для зарабатывания денег. Меня же провели в курильню, довольно бесцеремонно толкнули на подушки, устилающие пол на восточный манер. Я сел «по-турецки», ожидая своего собеседника. Он вошел тихо, но я услышал, резко обернулся и увидел перед собой Джеймса Андансона. Того самого папарацци, который якобы первый оказался в туннеле после аварии, и того самого, о таинственной смерти которого кричали все таблоиды:
