Он вспомнил, что четыре месяца назад подписал постановление о назначении меня членом коллегии Министерства здравоохранения, а я спокойно смотрю на ситуацию. Мне было стыдно не за себя, потому что я не имел отношения к проблемам детства, стыдно было за всех, равнодушно смотрящих на то, как вокруг нас разрушаются не только памятники культуры, но и как в разрушенных монастырях существуют без необходимых средств детские санатории. Как был прав Б. Ясенский, когда писал: «Бойся равнодушных». Именно наше всеобщее равнодушие и привело нашу страну к кризису, ибо не могут отдельные Косыгины решить все проблемы страны. Не надо кивать только на руководство. А где был ты? Что ты сделал, чтобы предупредить кризис?
Возвращаясь из монастыря, Косыгин предложил по прибытии в Москву срочно принять постановление о реставрации Иверского монастыря, а Базовскому предложил в месячный срок перевести детский санаторий и обеспечить его работу. Обращаясь ко мне, он сказал: «А Вам бы неплохо подумать о том, чтобы здесь построить большой дом отдыха».
После этого я часто наезжал на Валдай. Не без трудностей нам удалось построить хороший современный комплекс для отдыха, без излишеств, но очень удобный. В нем любили отдыхать люди творческих профессий — писатели, художники, артисты.
Как-то я встретил там одного из наших пациентов, известного артиста Е. Леонова, который сказал, что лучшего места для отдыха он не знает. Те, кто отдыхают в новом комплексе, не предполагают, что явилось толчком к его созданию. Да это их и не интересует. Главное, есть место, где можно хорошо отдохнуть и набраться сил. В конце концов, все остается людям. Не имеет значения, будут ли они помнить созидателей. Человеческая память в этом отношении слаба. Важно, чтобы то, что было создано, не разрушалось, как это иногда происходит и сейчас в нашей стране, а сохранялось и умножалось.
Это понимал Косыгин. Он любил и уважал тех, кто пытался созидать, создавать новое. Однажды у меня возникли серьезные разногласия с Госпланом и Госстроем — организациями, определявшими финансирование капитального строительства — по поводу санатория «Ай-Даниль» в Крыму. Его проект начал создаваться еще при жизни Н. С. Хрущева, когда резко ограничивались возможности строительства зданий на современном уровне. Думая о будущем, мы пересмотрели проект, который позволил иметь в Крыму один из лучших санаториев страны. Госстрой и Госплан возражали против увеличения стоимости строительства. Когда это дошло до Косыгина, он встал на мою сторону, сказав: «Хорошо, если бы у нас было больше руководителей, которые бы стремились что-то созидать лучше. Чазову не жалко давать — он их в дело употребит, а другим даешь-даешь, и все без толку».
Во многом благодаря ему удалось построить и другие уникальные больницы и санатории, среди них, например, Кардиологический центр в Москве, один из лучших в мире.
Косыгин был сдержан, иногда резок в высказываниях, но весьма прост и не любил словопрений, восхвалений и подхалимства. Сегодня, когда со всех сторон слышна критика старого руководства и ему вменяются в вину излишества, я вспоминаю скромный, но весьма уютный дом Косыгиных в Архангельском, в котором они долго жили, независимо от занимаемой главой семьи должности. Этот дом и по внешнему виду, и по внутреннему убранству отличался от большого, с претензией на помпезность, мраморного дома Л. И. Брежнева в Заречье. Простота Косыгина была не наигранной, а сутью его как человека. И дело даже не в том, что он, отдыхая в Кисловодске или в санатории «Волжский утес» в Жигулях, питался в столовой вместе со всеми отдыхающими, а в его поведении, обращении с окружающими.
Была еще одна черта — интеллигентность, которая отличала Косыгина, да, может быть, еще Андропова, от других членов Политбюро. Косыгин любил интеллигенцию, и она в свою очередь платила ему тем же. Среди его знакомых был не только академик В. А. Кириллин[63], но и ректор Московского университета академик Иван Георгиевич Петровский, композитор Арам Ильич Хачатурян и многие другие. Я вспоминаю, как неоднократно Косыгин звонил мне и по поводу Петровского, и по поводу Хачатуряна, когда они в тяжелом состоянии находились в больнице. Кстати, эта любовь интеллигенции к Косыгину очень раздражала Брежнева и его окружение. Конечно, не мне, врачу, судить о его работе как организатора финансово-хозяйственной деятельности страны, но я исхожу из весьма интересного факта, который мало замечают историки нашего времени. Косыгина не любил Хрущев, не любил и Брежнев, но оба они сохраняли его как руководителя экономикой страны.
Л. И. Брежнев, очищая свое окружение от возможных конкурентов, расстался с А. Н. Шелепиным, со своим другом Н. В. Подгорным, но не трогал Косыгина до самого последнего момента, когда тому после перенесенного инфаркта миокарда стало трудно работать на одной из самых ответственных должностей.
Но вернемся в 1971 год — год XXIV съезда партии. Это был последний съезд, который Л. И. Брежнев проводил в нормальном состоянии. Он еще был полон сил, энергии, политических амбиций. Положение его как лидера партии и страны было достаточно прочным. Кроме того, чтобы обезопасить себя от возможных неожиданностей, он избрал верный путь. Во-первых, привлек в свое окружение людей, с которыми когда-то работал и которые, как он правильно рассчитывал, будут ему благодарны и преданы за их выдвижение. Во-вторых, на всех уровнях, определяющих жизнь страны, он стремился поставить людей по принципу «разделяй и властвуй».
Нет, не был в те годы Л. И. Брежнев недалеким человеком, чуть ли не дурачком, как это пытаются представить некоторые средства массовой информации. Он был расчетливым, тонким политиком. Среди его советников были самые видные специалисты в своих областях — академики М.В.Келдыш, Г.А.Арбатов[64], Н.Н.Иноземцев[65] и многие другие, которые участвовали в разработке предлагаемых им программ.
Принцип «разделяй и властвуй» проявлялся и в Политбюро, где напротив друг друга сидели два человека, полные противоположности, и, мягко говоря, не любившие друг друга Н. В. Подгорный и А. Н. Косыгин. В свою очередь, в Совете Министров СССР А. Н. Косыгина окружали близкие Брежневу люди — старый друг Д. С. Полянский и знакомый еще по работе в Днепропетровске Н.А. Тихонов[66]. Удивительными в связи с этим принципом казались мне его отношения с Ю. В. Андроповым.
Андропов был одним из самых преданных Брежневу членов Политбюро. Могу сказать твердо, что и Брежнев не просто хорошо относился к Андропову, но по-своему любил своего «Юру», как он обычно его называл. И все-таки, считая его честным и преданным ему человеком, он окружил его и связал «по рукам» заместителями председателя КГБ — С. К. Цвигуном, которого хорошо знал по Молдавии, и Г. К. Циневым[67], который в 1941 году был секретарем горкома партии Днепропетровска, где Брежнев в то время был секретарем обкома. Был создан еще один противовес, хотя и очень слабый и ненадежный, в лице министра внутренних дел СССР Н. А. Щелокова. Здесь речь шла больше не о противостоянии Ю. В. Андропова и Н. А. Щелокова, которого Ю. В. Андропов иначе как «жуликом» и «проходимцем» мне и не рекомендовал, а скорее в противостоянии двух организаций, обладающих возможностями контроля за гражданами и ситуацией в стране. И надо сказать, что единственным, кого боялся и ненавидел Н. А. Щелоков, да и его первый зам, зять Брежнева — Ю. М. Чурбанов, был Ю. В. Андропов. Таков был авторитет и сила КГБ в то время.
