– Если вы можете помочь нам и в самом деле этого добьетесь, скоро к нам придут конкретные успехи и в организацию работ не придется вносить никаких существенных изменений.
Я заметил рассеянное выражение лица Дегенколба. Он даже не прислушивался к некоторым моим замечаниям, тем не менее внешне был само дружелюбие. Он сказал, что не верит в появление каких бы то ни было трудностей ни со Шталькнехтом, ни с моей организацией. Дегенколб, продолжал вспоминать я, Дегенколб… Дегенколб… Он сообщил, что предпочитает подходить к делу несколько по-иному. По аналогии с локомотивным комитетом он хочет организовать комитет по «А-4» с подотделами разработок, материального снабжения, управления, сборки, наземных работ, строительных проектов, с управлением рабочей силы и так далее. Кое-кто из моих опытных помощников будет назначен руководить этими подкомитетами.
Я предложил, что первым делом Дегенколбу было бы неплохо посмотреть на «А-4», встретиться с руководством наших технических отделов и выяснить их пожелания. Я подчеркнул, что мы имеем в своем распоряжении трудолюбивую, опытную и талантливую организацию, которая уже занимается многими из предложенных им сфер деятельности. Не отрывая взгляд от его мясистого лица, я сказал, что если нам придется работать вместе, то мы должны строго придерживаться правил. Я просил, напомнил я ему, о помощи в получении материалов, а не о помощи мне лично. Организация нового отдела в министерстве, с теми же задачами, что и наши, приведет к параллелизму в работе, который увенчается полной неудачей, особенно если одни и те же люди будут работать и там и там. Никто не может служить двум хозяевам; такой подход вызовет лишь ненужные трения. Прогресса можно добиться, если только мы будем понимать друг друга, устранять неприязненные отношения и избегать ненужных споров. Я почувствовал, что после этой тирады надо сказать что-то более дружелюбное.
– Я верю в ваши способности как главы комитета министерства вооружений, в вашу репутацию и в ваш огромный производственный опыт. Последнее, – добавил я, – именно то, что нам позарез нужно.
Мы обменялись рукопожатиями, и Дегенколб пообещал работать в самом тесном сотрудничестве со мной. Затем он стал рассказывать о своих выдающихся успехах как председателя комитета по производству локомотивов.
Пока он говорил, я поймал себя на том, что буквально восхищаюсь его энергией, его достижениями и его идеями. Этот человек прекрасно владел искусством убеждения. Если бы только в нем не проявлялись столь ярко черты чванства и самодовольства! Его уверенность казалась мне чрезмерно преувеличенной, слишком напыщенной, и в ней таилась какая-то опасность. Во многих его фразах сквозило циничное презрение к любым организациям или планам, к которым он не имел личного отношения. Он беззастенчиво и грубо подчеркивал свои выдающиеся знания и способности. Внимательно слушая его, я постоянно был настороже. Похоже, Дегенколб принадлежал к тому разряду промышленников, которые любого человека в форме автоматически причисляли к узколобым реакционерам, которых надо было учить и учить. Я уже предвидел, что впереди нас ждут жесткие стычки, особенно с моими упрямыми молодыми коллегами. И вдруг я все понял!
Я испытал потрясение, вспомнив, что весной 1940 года имя Дегенколба было связано с самоубийством начальника управления вооружений сухопутных войск генерала Бекера, человека, которого я глубоко уважал. Не Дегенколб ли, кто после неожиданного назначения Тодта министром вооружений и незадолго до смерти Бекера в речи перед представителями армии и промышленности, позволил себе грубые высказывания на тему, с какой неподдельной ненавистью он относится к управлению вооружений сухопутных войск и к его офицерам? Он не делал секрета из своего презрения, с которым относится ко всем промышленным работам, начатым армией. И не он ли поставил в труднейшее положение военную организацию в ее тогдашнем виде, обвинив ее в некомпетентности?
Модные словечки «индустрия на самоуправлении» и «руководство производством самим производством» в то время претворялись в жизнь. Они вызвали полную реорганизацию промышленности вооружений, которой до сих пор руководило управление вооружений сухопутных сил. Министерство было сформировано как независимая организация с управлением вооружений из трех служб и отделом вооружений при Верховном командовании.
С самого начала министерство комплектовалось только людьми из отдела промышленности нацистской партии плюс несколько представителей индустрии. Ежедневно возникали сложности в отношениях между министерством и управлением вооружений сухопутных войск. Я внезапно вспомнил, какие удивительные дипломатические таланты приходилось во время реорганизации проявлять начальнику управления вооружений сухопутных войск, чтобы сохранить почву под ногами в противостоянии с министерством, в полной мере наделенным всеми правами и особой властью, чтобы в конце концов хотя бы внешне сохранить свое руководящее положение в производстве вооружений. В то время я был не в состоянии понять, зачем вообще понадобилось создавать новое министерство, связанное лишь с управлением вооружений сухопутных войск. Если бы просто укрепить его привлечением людей из промышленности и мира науки, то желаемый результат был бы достигнут куда проще, легче и без таких затрат и неразберихи. Но тоталитарный напор отдела промышленности партии и резкое неприятие в промышленности влияния армии – хотя я не берусь осуждать промышленность – не позволили принять это простое решение.
Так что человек, сидящий напротив меня, и был той личностью, которая пользовалась полной поддержкой Тодта и Саура, несмотря на решительные возражения управления вооружений сухопутных войск и его технически эрудированных офицеров, которым и приходилось осуществлять столь фундаментальную реорганизацию немецкой военной промышленности.
Дегенколб говорил и говорил. Я убедился, что он очень смутно представляет себе направление работ. Я был твердо уверен, что управления поддерживают меня на этом посту, я могу полагаться на их неизменную веру и в меня, и в мои знания и опыт. Без сомнения, наш общий вес, которым я мог распоряжаться, даст возможность противостоять Дегенколбу. На нашей стороне были взаимная искренность и взаимопонимание.
Мы договорились на следующий день вместе отправиться в Пенемюнде. На полпути к машине меня перехватил Саур: «Предполагаю, вы, наверное, думаете, что вам сегодня повезло – обзавелись наконец специальным комитетом. Но не стоит быть таким уверенным. Деревья никогда не могут дотянуться до неба. Вам не удалось одержать надо мной верх. Так же, как вы не убедили фюрера!»
