Когда его допрашивал замполит Бертельсон, Головня напевал:
— Я люблю тебя, жид, что само по себе и не ново…
Боюсь, что Головню расстреляли. Или посадили в сумасшедший дом. Мы же продолжали службу в нашей доблестной армии…
ТО, О ЧЕМ Я СОБИРАЮСЬ РАССКАЗАТЬ…
То, о чем я собираюсь рассказать, — невероятно. И произошло это на конференции в Лос-Анджелесе.
Еще в самолете меня представили знаменитому ученому Джорджу Гибиану из Корнуэлла. Мы разговорились (Джордж превосходно владеет русским языком).
Но поразило меня другое. Меня поразил его галстук. На вишневом фоне, пониже безукоризненного узла, золотилась отчетливая монограмма — «С. Д.».
Это были мои инициалы. Я порозовел от гордости. Я и не думал, что моя популярность так велика.
Всю дорогу я ласково подмигивал Гибиану…
Началась конференция. Нас познакомили с ее организатором — госпожой Матич. Это была красивая молодая Женщина с чудесной улыбкой.
Но поразило меня другое. Ее элегантные кожаные туфли были украшены моими инициалами — «С. Д.».
Я был крайне взволнован. Моя популярность достигла небывалых размеров. Я даже чуть изменил походку.
Далее в ходе конференции меня подстерегали бесчисленные сюрпризы.
Свои инициалы я обнаружил на портфеле выдающегося журналиста Роберта Кайзера. На авторучке, принадлежащей драматургу Эдварду Олби. На золоченой пудренице Веры Данхэм. На зажигалке Эллендеи Проффер…
Мое сердце бешено колотилось. Глаза сверкали. Щеки покрылись малиновым румянцем.
Я говорил себе:
— Не возбуждайся! Все идет нормально. Семинары, заседания, художественные чтения, банкеты, разговоры в кулуарах… Литература третьей волны заявила о себе громогласно и убедительно.
Окончился последний, заключительный семинар. Нас повезли в Беверли Хиллс. Там в особняке Дохини Грейстоун состоялся прощальный банкет. На одной из веранд под звуки флейты я разговаривал с Аксеновым.
Кумир моей юности был, как обычно, сдержан и приветлив. Слава не превратила его в оракула и монстра.
«Я буду таким же, — мелькнуло в сознании, — простым и доступным…»
Но поразило меня другое. Голубые носки Василия Аксенова были украшены моими инициалами — «С. Д.». И тогда я не выдержал.
— Вася, — сказал я притворно, — что означают эти буквы? Что означают эти непонятные буквы — «С. Д.»?
— Кристиан Диор, — ответил Вася, — CHRISTIAN DIOR. Самая модная парижская фирма. Производит одежду, духи, украшения…
Наступила мучительная пауза. Голос флейты звучал уныло и равнодушно.
Я вздохнул и подумал:
«Триумф откладывается!..»
ТРИ ГОРОДА…
Три города прошли через мою жизнь.
Первый из них — Ленинград.
Без труда и усилий далась Ленинграду осанка столицы. Вода и камень определили его горизонтальную, помпезную стилистику. Благородство здесь так же обычно, как нездоровый цвет лица, долги и вечная самоирония.
Ленинград обладает мучительным комплексом духовного центра, несколько уязвленного в своих административных правах. Сочетание неполноценности и превосходства делает его весьма язвительным господином.
Такие города имеются в любой приличной стране. (В Италии — Милан. В Соединенных Штатах — Бостон.)
Ленинград называют столицей русской провинции. Я думаю, это наименее советский город России…
Следующим был Таллин. Многие считают его искусственным, кукольным, бутафорским. Я жил там и знаю, что все это настоящее. Значит, для Таллина естественно быть немного искусственным.
Жители Таллина — медлительны и неподвижны. Я думаю, это неподвижность противотанковой мины.
Таллин — город вертикальный, интровертный. Разглядываешь высокие башни, а думаешь о себе.
Это наименее советский город Прибалтики. Штрафная пересылка между Востоком и Западом.
Жизнь моя долгие годы катилась с Востока на Запад. И третьим городом этой жизни стал Нью-Йорк…
Нью-Йорк — хамелеон. Широкая улыбка на его физиономии легко сменяется презрительной гримасой. Нью-Йорк расслабляюще добродушен и смертельно опасен. Размашисто щедр и болезненно скуп.
Его архитектура напоминает кучу детских игрушек. Она ужасна настолько, что достигает своеобразной гармонии.
Его эстетика созвучна железнодорожной катастрофе. Она попирает законы эвклидовой геометрии. Издевается над земным притяжением. Освежает в памяти холсты третьестепенных кубистов.
Нью-Йорк реален. Он совершенно не вызывает музейного трепета. Он создан для жизни, труда и развлечений.
Памятники истории здесь отсутствуют. Настоящее, прошлое и будущее тянутся в одной упряжке.
Здесь нет ощущения старожила или чужестранца. Есть ощущение грандиозного корабля, набитого двадцатью миллионами пассажиров. И все равны по чину.
Этот город разнообразен настолько, что понимаешь — здесь есть место и для тебя.
Я думаю, Нью-Йорк — мой последний, решающий, окончательный город.
Отсюда можно эмигрировать только на Луну.
В РЕДАКЦИЮ ЗАШЕЛ ЖУРНАЛИСТ…
В редакцию зашел журналист. Предложил свои услуги:
— Хочу осветить серьезное мероприятие — выставку цветов. И разумеется — с антикоммунистических позиций.
Мы немного растерялись. Цветы и политика — как-то не вяжется…
Мне представился заголовок:
«Георгин — великое завоевание демократии!»
И еще я вспомнил один разговор. Уважаемый человек из первых эмигрантов настаивал:
— Скажите прямо, вы антикоммунисты или нет?
И снова мы растерялись. Кто же мы, в самом-то деле? То, что не коммунисты, — это ясно. Но — анти?..
О научном коммунизме представления имеем самые расплывчатые. Даже что такое «базис» — нетвердо помним. (Похоже на фамилию завмага). Бороться с научным коммунизмом должны ученые, философы, экономисты…
О реальном коммунизме знаем еще меньше. Ведь то, что происходит на родине, — от коммунизма чрезвычайно далеко. Это свинство даже вожди перестали коммунизмом называть.
В общем, нет коммунизма. И не предвидится…
Антикоммунисты ли мы? Можно ли быть против того, чего не существует?..
Как-то раз я беседовал с атеистом.
— Я атеист, — сказал атеист, — мой долг противостоять религии. И противостоять Богу!
— Так ведь Бога нет, — говорю. — Как можно противостоять тому, чего нет? Тому, что сам же и отрицаешь?..
Удивительно похоже рассуждают фанатики. Будь то рассуждения за или анти…
— Ладно, — сказал уважаемый человек из первых эмигрантов. — А если произойдет интервенция? Если появится возможность захватить Москву? Вы примете участие?
