«Председатель: Ведь вы не отрицаете того, и не станете отрицать того, что Вы были горячей поклонницей Распутина?
Вырубова: Вы сказали «горячей поклонницей» — это слишком много…
П.: Это ведь был интерес холодного наблюдателя. Это был интерес женщины, которая захвачена его идеями?
В.: Нет, захваченной я никогда не была <…> Да, интересовалась я им… как-нибудь особенно — нет, особенно — нет. Так.
П.: Так что это не верно, что вы были его горячей такой сторонницей, почитательницей, приверженницей?
В.: Нет, наверное. Конечно, я интересовалась им, потому что он был интересен, но истерического какого-нибудь поклонения — этого нет, это я, безусловно, отрицаю».
Ей не поверили. Среди тех, кто присутствовал на этом допросе, был известный историк Павел Елисеевич Щеголев. Ровно десять лет спустя вместе с писателем Алексеем Толстым он попытается восполнить дефицит откровенности царской фрейлины, опубликовав в СССР фальшивый «Дневник Анны Вырубовой», который часто издавался под одной обложкой с ее подлинными мемуарами, но никакого отношения к весьма похабному тексту «Дневника» Вырубова не имела.
А вот к самому Распутину — безусловно, да.
Саблин рассказывал Роману Гулю: «Во времена этих моих встреч с Распутиным я вел разговоры о нем и с А. Вырубовой, стараясь узнать, что он за человек? От Вырубовой я узнал, что Распутина близко знала вел. кн. Милица Николаевна (жена вел. кн. Петра Николаевича) и Анастасия Николаевна (жена вел. кн. Николая Николаевича), что его хорошо знает и сам вел. кн. Николай Николаевич, Распутин бывает у него во дворце. На мой вопрос, почему сейчас Распутин ближе к Вырубовой, чем к вел. кн. Николаю Николаевичу и его окруженью, Вырубова ответила, что это желание императрицы: ей легче и удобней сноситься с Распутиным через Вырубову, чем через Николая Николаевича или через Сандро Лейхтенбергского. Государыня, будто бы, хотела держать свои встречи с Распутиным втайне, она, будто бы, почувствовала, что окруженье вел. кн. Николая Николаевича через Распутина хочет влиять на нее».
Опять же, так это было или не так, сказать трудно.
В дневнике Государя за 1908 год встречаются рядом имена Вырубовой и Григория Распутина.
«6 ноября… Покатались и заехали к Ане В. Видели Григория и долго разговаривали».
«27 декабря… Поехали к Ане В., где видели Григория. Зажгли вместе ее елку. Было очень хорошо — вернулись в 12.15».
Но позднее, в 1909 и 1910 годах, Царская Семья встречалась с Распутиным, уже не прибегая к помощи Вырубовой, да и с Саблиным не все однозначно. Генерал Спиридович, например, писал в мемуарах о том, что «единственным человеком, расположенным к Вырубовой и Распутину, при поездках Государя, являлся Н. П. Саблин». Об особом отношении Саблина к Распутину говорил генерал Н. И. Иванов. Однако о Вырубовой Саблин в беседах с Романом Гулем отзывался отрицательно, а императрицу, напротив, боготворил: «Меня поразила ее спокойная, величавая красота. Императрица держала себя очень просто, разговаривала, смеялась, она хорошо говорила по-русски, хотя и с заметным немецким акцентом. Неподалеку от императрицы и прямо против меня сидела ее фрейлина Анна Вырубова, с которой тогда уже была очень близка императрица. Но насколько очаровательное впечатление произвела на меня, молодого лейтенанта, императрица, настолько же мне не понравилась ближайшая к ней фрейлина. Я уже знал от лиц, близких ко двору, что этой слабовольной, доброй женщиной многие пользовались для влияния на императрицу и это влияние причиняло тогда уже немало зла».
Вообще о Вырубовой все, кто ее знал (да и кто не знал), высказывались не просто по-разному, но диаметрально противоположным образом. По степени демонизации она второе действующее лицо в этой истории.
Смиттен писал в материалах расследования о том, что, согласно показаниям свидетелей, Вырубова была женщина «более чем ограниченная, но упрямая и самоуверенная… поверхностная, малообразованная… <…> нервная и экзальтированно-религиозная», бесконечно преданная императрице, «с которой ее связывали одиночество, общий душевный излом, общая экзальтированная религиозность и утешение, которое обе они нашли в одном и том же учителе — "старце"».
Неплохо знавший Вырубову князь Андронников на вопрос председателя следственной комиссии В. Муравьева, умная ли она женщина, ответил: «Все, что хотите, только не это! — Глупа… Удивительно добрая, — очень добрая личность…»
«Это — мечтательная мистичка, глупая как пень, по-бабьи суеверная», — вторила ему дочь Манасевича-Мануйлова Вера Ивановна Баркова.
«Существует весьма распространенное мнение, что Анна Александровна была не умная женщина. Многие выражались даже более просто и категорически. Это далеко не так, — возражал хорошо знакомый с материалами ЧСК, а еще лучше с самой Вырубовой А. И. Спиридович. — Она не блистала особым умом, но она не была и "глупая" женщина, как она называет себя кокетливо в своих воспоминаниях. Чтобы удержаться в фаворе у Их Величеств в течение двенадцати лет, удержаться под напором всеобщей ненависти и, временами, среди чисто женских недоразумений на почве ревности, надо было иметь что-либо в голове. И Вырубова это "что-то" имела. Ее же святые глаза, наивная улыбка и казавшийся искренним тон помогали ей в ее карьере около Их Величеств.
Не надо забывать и того, что за нею стоял ее отец — мудрый и умный Танеев. В описываемую эпоху Вырубова втянулась в политическую интригу, показала вкус к ней».
Да и лично Спиридович ей симпатизировал: «Дома Анна Александровна была обаятельна. Ее невинные глаза ласкали. Улыбка, голос тянули к себе. Вспоминались слова "Старца" — "Аннушка украла мое сердце". Живи она с ним "На Горах" Мельникова-Печерского, была бы она "богородицей"».
Следователь Н. А. Соколов, напротив, Вырубову откровенно не любил и был убежден в том, что «Вырубова никогда не была другом ее (Государыни. — А. В.) души, так как императрица не могла не понимать душевной нищеты Вырубовой», и прямо обвинял фрейлину в сговоре с Распутиным, считая ее орудием его злой воли.
Гурко также полагал, что Вырубова только прикидывалась простушкой и играла в свою игру, «…по общему отзыву близко знавших ее лиц, женщина эта отличалась чрезвычайной хитростью, которая и заменяла ей наличность сколько-нибудь выдающегося ума и хотя бы поверхностное знакомство с политическими вопросами. Она старалась завоевать симпатии Государыни, убеждая ее в своей безграничной преданности всей Царской семье, а в особенности самому Царю, по отношению к которому она, по-видимому, даже прикидывалась влюбленной. Сообразив, что пленить Царицу можно отнюдь не раболепством и не безукоризненным исполнением придворного этикета, так как в искренность чувств, высказываемых блюдущими этот этикет, Александра Феодоровна успела извериться. А. А. Вырубова, в то время еще девица Танеева, при первом же своем появлении при дворе в качестве свитской фрейлины, прикинулась необычайной простушкой до такой степени, что первоначально была признана непригодной для несения придворной службы <…> То обстоятельство, что она не имеет никакого официального положения при дворе, не только не мешает ее сближению с Царицей, а, напротив, содействует ему. Но в представлении Государыни умело высказываемые Вырубовой чувства беспредельной преданности Царской семье получают характер полной искренности, так как, по ее мнению, чувства эти не могут проистекать из каких-либо личных видов: Императрица была далека от мысли, что положение друга Царицы более завидно, чем положение лица, принадлежащего по должности к ее окружению. Находится, наконец, и иная почва для их сближения, а именно общая любовь к музыке. Обладая обе некоторым голосом, они занимаются пением дуэтов, что приводит к их ежедневному продолжительному общению. Еще большей связью является впоследствии их слепая вера в Распутина».
