Недавно Александр Хинштейн опубликовал несколько материалов, а потом и книгу, из которых стало всем ясно, что жена и дочь больного и беспомощного Ельцина уговорили пойти его на второй срок президентства, что-то они не получили за первый, им нужен был второй срок... И «ты знаешь, – сказал Березовский Абрамовичу в самый напряженный момент столкновения Березовского – Гусинского с Коржаковым – Барсуковым по поводу Лисовского, арестованного за пятьсот тысяч долларов, спрятанных в футляре из-под ксерокса, – на самом деле, мне ситуация все больше и больше начинает нравиться... Ну никогда ведь в такой наглой форме евреи о себе не заявляли. Никогда! Вот так вот, без всяких запятых. Это медицинский факт!» (Московский комсомолец. 2006. 21 июня).
И сейчас острой темой является тема патриотизма, любви к своему Отечеству, к своему народу, земле, небу, лесам и рекам...
Обратил на себя внимание, например, профессор Евгений Ясин, который в новой книге написал о необходимости решительно изменить русскую культуру, отказаться от традиционных русских ценностей и русского национального характера, русские должны быть другими. Перечисляя традиционные русские ценности: труд – удовольствие; размах, широта, склонность к масштабным делам; нестяжательство, справедливость, эмоциональность, порыв, вдохновение, нестандартность мышления, изобретальность, оригинальность, автор пишет: «Несомненно, в российской традиционной системе ценностей есть много привлекательного. Сравнивая ее, скажем, с латиноамериканской, можно увидеть ряд позитивных черт, в том числе и с точки зрения творческой. Несмотря на теневые стороны, стремление к совместной работе (кооперативность, артельность), труд в удовольствие, размах, нестандартность и оригинальность содержат большой продуктивный потенциал. Если не конфуцианское трудолюбие, то, может, они могли бы стать основой нашего чуда. Тем не менее в целом ценности традиционной русской культуры, в совокупности с сопутствующими отрицательными качествами, к которым она проявляет терпимость, непродуктивны применительно к современным условиям. Они отражают отношения и институты архаичного общества с иерархической структурой господства и власти, с аграрно-феодальной экономикой, когда природно-климатические условия и огромные пространства еще оказывали большое влияние и на развитие хозяйства, и на человеческие характеры.
Успешное, хотя и противоречивое развитие капитализма в России перед революцией показывает, что либо традиционные ценности не препятствовали развитию, либо их сопротивление преодолевалось, либо они сами постепенно трансформировались. Средневековье отступало» (Ясин Е.Г. Модернизация экономики и система ценностей. М., 2003. С. 45).
Задача, по Ясину, очень проста: если вы хотите сохранить самобытность русской культуры, поменяйте кое-какие традиции, которые мешают развитию и процветанию страны, и все будет в порядке.
В Государственной думе приняли ряд законов, которые снова предоставили руководителю всю полноту власти над рабочим человеком, превратили его в человека подневольного: скажи чуть слово против руководителя, и тебя выгоняют с работы и пр. и пр. Тут ничего нового не предложено, дескать, как были тысячелетними рабами, такими и оставаться, надо всего лишь «поменять кое-какие традиции». И профессор Ясин не оказался одиноким. Популярный артист и режиссер Олег Табаков, выступая по телевидению, поддержал главную мысль профессора: надо бы нам поужаться как-то, а то уж слишком широкая натура у нас. Рабы не могут быть самими собой, они должны быть такими, как им укажут властители.
Ощутимых результатов эти предложения пока не дали, от православия и католицизма люди не отказываются, протестантскую веру русские не приемлют, а уж об иудаизме и говорить нечего, исповедуют его только евреи.
Напрасно «ревизоры национальных ценностей» (Г. Федоров в «Литгазете») призывают «поменять кое-какие традиции», отказаться от русских ценностей как «низкопродуктивных». Россия и прежде всего русские в основном победили фашистскую Германию, а перед этим воспитали целое поколение людей мужественных и прекрасных, которые с таким героизмом били врага, напавшего на нашу страну. Напомню лишь в связи с этим слова генерала Стрельцова из романа М. Шолохова «Они сражались за Родину»: «И какой же народище мы вырастили за двадцать лет! Сгустокчеловеческой красоты!... в быту скромные, простые ребята, не сребролюбцы, не стяжатели, не карьеристы... Любому врагу и вязы свернем и хребет сломаем!» (Шолохов М. А. Собрание сочинений: В Ют. М.: Советский писатель, 2005. Т. 8. С. 74 – 75). Или вот еще одно высказывание М.А. Шолохова: «Символический русский Иван – это вот что: человек, одетый в серую шинель, который, не задумываясь, отдавал последний кусок хлеба и фронтовые тридцать граммов сахару осиротевшему в грозные дни ребенку, человек, который своим телом самоотверженно прикрывал товарища, спасая его от неминучей гибели, человек, который, стиснув зубы, переносил и перенесет все лишения и невзгоды, идя на подвиг во имя Родины» (Там же. Не уйти палачам от суда народов! Т. 9. С. 197-198).
Горько, что этот русский Иван позволил семье Ельциных и их компании раздать все государственное имущество в частные руки, преимущественно сионистские, не без очень серьезной выгоды для себя. Но думаю и надеюсь, что это временное явление.
А в заключение вновь хочу вернуться к началу нашего разговора – о русском национальном характере, о том, что так полно и глубоко отразилось в русской литературе XIX и XX веков – жизнь и характеры русского народа во всей их многогранности и широте, а все это жестоко отрицалось в те же 20-е годы, как только совершилась Октябрьская революция. Иван Майский опубликовал статью «Еще раз о культуре, литературе и Коммунистической партии» (Звезда. 1925. № 1), в которой утверждал, что в русской литературе много, бесконечно много «людей слабых, больных, сомневающихся, с душой «Гамлета Щигровского уезда», Онегин, Чацкий, Лаврецкий, Лиза из «Дворянского гнезда», Рудин, Нежданов, Пьер Безухов, Андрей Болконский, Анна Каренина, Вронский, князь Нехлюдов, Обломов и целый ряд других – ведь это лучшие фигуры нашей классической литературы, фигуры, которые с любовью выписывались художниками, в пользу которых художники стремились «заражать» читателя. И в их пестрой толпе почти ни одного действительно здорового, сильного человека! Лишь изредка мелькнет фигура иного закала, как старик Болконский в «Войне и мире», или Базаров в «Отцах и детях», или Елена в «Накануне», и снова все тот же безвольный, размагниченный человеческий хлам.
И так изображались не только люди дворянской и интеллигентской среды, в тех же тонах рисовалось и крестьянство. Тургенев дал нам пресловутых Хоря и Калиныча, а когда Л. Толстому понадобилось изобразить деревенского мужичка, он нарисовал какого-то «богоносца» не от мира сего в лице Платона Каратаева». «Безвольный, размагниченный человеческий хлам» увидел Иван Майский (настоящая его фамилия – Штейман) в образах, воплощающих в себе лучшие черты русского национального характера. И ничего другого! Иван Майский не понял характеры русских писателей и столь же упрощенно и враждебно их истолковал, точно так же, как Чириков истолковал в 1909 году пьесу Шолома Аша: у нас разная природа, разная душа, разные идеалы, разный национальный характер. Не надо нам навязывать ни того, ни другого, ни третьего...
