Вместе с тем необходимо принимать во внимание особенности категории целостности в понимании мыслителя – она не означала полной унифицированности социальных процессов и регулирующих их закономерностей, равно как и не отрицала частичной унифицированности, – применительно к социальной целостности мыслитель предполагал интеграцию (как движение, тенденцию, но не как факт) регулярностей развития. Концепция социального единства как подчиненности частей целому, частностей общему принципу для Гурвича была принципиально неприемлема. Он неоднократно возвращался к мысли о том, что нахождение равновесия частей и целого, как в практическом, так и в теоретическом плане, составляет основную задачу социальной философии, призванной «утверждать бесконечный и нередуцируемый плюрализм социальных тотальностей, каждый раз требующих экспериментального подтверждения с помощью множества технических процедур диалектизации, ни одна из которых не допускает заранее заданной метафизической конструкции»[508]. И ту интерпретацию, которую А. Б. Гофман находит в концепции Гурвича, он сам жестко критиковал в таких концепциях социального единства, как теории О. Шпенглера и О. Шпанна[509], противопоставляя им свою диалектическую теорию общества.
В этом контексте получает свое объяснение и демократический идеал Гурвича, понимаемый как «равновесие между каждой личностью и социальным целым… как синтез индивидуализма и универсализма»[510]. Другой вопрос, насколько мыслителю удалось обосновать свою концепцию: частично соглашаясь с А. Б. Гофманом, можно говорить о незаконченности теории тотальных социальных явлений Гурвича, который большую часть своих усилий направил на критику концепции социального единства в интерпретации других авторов. В то же время он четко осознавал наличие той методологической трудности, на которую указывает А. Б. Гофман, и искал пути ее преодоления, рассматривая эту задачу как основополагающую для своей социологической теории.
Решение данной задачи мыслитель видел в создании типологической концепции общества, свободной не только от ценностных суждений, но и от «методологической предвзятости» в принципе. Несогласие с существующими методами, даже со столь близкими ученому, как феноменология, интуитивизм и социологический формализм, привели его к созданию собственной методологии социального исследования. Вернее, к попытке создания такой методологии, в основе которой лежит «качественно-типологический» подход, сочетающийся с анализом внутренних значений социального поведения. Данному подходу Гурвич уделял особое внимание, пытаясь дистанцироваться от принципов социологического формализма Зиммеля и его школы. С этой точки зрения можно принять утверждение А. Б. Гофмана о том, что диалектико-эмпиристская социология Гурвича представляет собой «бесчисленное множество типологий, их критериев и определений различных типов. Какую бы проблему ни исследовал Гурвич, он, стремясь выразить бесконечное богатство и разнообразие социального феномена, конструирует квазибесконечное количество типов, подтипов и т. д. на основании множества критериев»[511].
Основным методологическим приемом изучения социальной действительности для Гурвича является разделение всех тотальных социальных явлений на типы, а самой социальной действительности – на уровни[512]. Такие типы и уровни не являются продуктами «чистого разума» или априорными формами познания социальной действительности, а представляют собой лишь формы организации социальной действительности, определенные «динамические концептуальные рамки»[513]. Типология общественных групп и собственно обществ является принципом онтологического анализа социальных явлений в их конкретности[514]. Все употребляемые Гурвичем категории, с помощью которых социальная действительность делится на участки, ни в коем случае не нарушают ее тотальности, а являются лишь отправными точками, предназначенными для конструирования социального бытия[515].
Наряду с охарактеризованной выше классификацией временных перспектив, ученый выделяет в онтологическом аспекте ряд уровней. Макросоциологический анализ общества и права, так же как у Дюркгейма[516], основывается на делении социальной действительности на уровни, различающиеся между собой глубиной обнаружения содержания, разными временными перспективами, уровнем организации и функциональной ролью в жизнедеятельности общественного целого. Те уровни, о которых говорит здесь Гурвич, являются моделями для объяснения общественной динамики. Они взаимопроникают, находятся в постоянном взаимодействии, соприкосновении, конфликте[517]. То или иное социальное явление не может быть однозначно отнесено к определенному уровню – это вопрос факта, но не теории[518]. По Гурвичу, абстрактное расчление социальной действительности на уровни не является ни исчерпывающим, ни единственно возможным: могут существовать и более глубинные ее уровни. В конечном счете мыслитель выделяет 10 уровней социальной действительности[519].
• Поверхностный слой морфологии и экологии или уровень спонтанной организации. Сюда включаются все явления природного, технического, биологического, демографического характера и т. п.
• Уровень социальной организации. Это заранее заданные образцы коллективного поведения, развивающиеся по определенным схемам в соответствии с социальным ожиданием. Здесь спонтанные социальные явления «катализируются», фиксируются с помощью общественного принуждения. В этом отличие данного уровня от уровня спонтанной организации, основывающегося не на принуждении, а на единстве переживания, на общности жизни и жизненных функций. Этот уровень более подвижен и мобилен, но и более формализован, чем предыдущий. Он представляет собой несовершенное проявление более глубинных уровней социальной действительности[520].
• Уровень социальных моделей, под которыми Гурвич подразумевал разнообразные клише, лозунги, веления моды, увлечения, привязанности и т. д. Социальные модели направляют не только собственно поведение, но и настроения, роли, интеллектуальную деятельность, эмоции, интуицию и т. п. Они глубже уровня организации, где играют ведущую роль[521].
• Уровень неорганизованного коллективного поведения. Сюда относятся различные ритуалы, нравы, обычаи, привычки, мода и иные регулярные проявления жизнедеятельности вне пределов социальных организаций[522]. Они спонтанно складываются и постоянно повторяются в процессе социальной жизнедеятельности, но находятся с социальными моделями в сложной, диалектической взаимосвязи: зачастую эти два уровня входят в конфликт (например, конфликт между правовыми нормами, предписывающими определенное поведение, закрепляющими за лицом правовой статус и указывающими процессуальные способы его реализации, и юридической практикой, наполняющей нормы иным содержанием, чем формально провозглашаемое).
• Уровень структуры социальных ролей лежит в основании неорганизованного коллективного поведения. Социальные роли содержат образцы возможного поведения в рамках той или иной социальной общности, которыми пользуются индивиды или группы индивидов для достижения социальных целей[523]. В рамках различных социальных организаций происходят постоянные ролевые конфликты между индивидами, группами, коллективами; возможно совпадение двух или более ролей в одном субъекте, что приводит к конфликтам в самом человеке (например, роли судьи, родителя, члена той или иной этнической, религиозной, корпоративной общности могут по-разному ориентировать человека в конкретной жизненной ситуации и спровоцировать внутриролевой конфликт)[524].
• Уровень коллективных настроений охватывает собою сферу индивидуальной и коллективной психологии, где зарождаются и развиваются определенные типы поведения, образуются символы, знаки, нормы. Коллективные настроения складываются в результате воздействия событий глобального масштаба, таких как войны, революции, кризисы и т. п., под влиянием которых в коллективной психологии образуются социальные конфигурации, или гештальты. Эти гештальты формируют менталитет, предпочтения и тенденции коллективной психологии, образуют те сферы, где проявляются социальные символы, принимаются или отвергаются определенные ценности[525]. Коллективные настроения побуждают индивидов и коллективы действовать в определенном направлении, принимать на себя роли, руководствоваться символами, ценностями.
• Находящиеся на следующем уровне социальные символы выражают знаковую информацию, содержащую «призыв» к участию в общественной жизни. Они связывают различные уровни социальной действительности, заполняют собой разрывы между сферами и элементами общественной жизни. Социальные символы существуют одновременно в разных сферах: интеллектуальной, мистической, эмоциональной и т. п., и передают заложенное в них содержание участникам общественных отношений. Гурвич не считает социальные символы основой коммуникации; они являются лишь способами передачи и хранения информации, но не первичным ее источником, который мыслитель находит в более глубинных слоях. По мнению ученого, подтверждением этого тезиса служит пример конфликта интерпретации символов, в том числе и языковых, говорящий о неадекватности передачи символами тех значений, которые имеют более глубокие основы.
