• Уровень коллективных настроений охватывает собою сферу индивидуальной и коллективной психологии, где зарождаются и развиваются определенные типы поведения, образуются символы, знаки, нормы. Коллективные настроения складываются в результате воздействия событий глобального масштаба, таких как войны, революции, кризисы и т. п., под влиянием которых в коллективной психологии образуются социальные конфигурации, или гештальты. Эти гештальты формируют менталитет, предпочтения и тенденции коллективной психологии, образуют те сферы, где проявляются социальные символы, принимаются или отвергаются определенные ценности[525]. Коллективные настроения побуждают индивидов и коллективы действовать в определенном направлении, принимать на себя роли, руководствоваться символами, ценностями.
• Находящиеся на следующем уровне социальные символы выражают знаковую информацию, содержащую «призыв» к участию в общественной жизни. Они связывают различные уровни социальной действительности, заполняют собой разрывы между сферами и элементами общественной жизни. Социальные символы существуют одновременно в разных сферах: интеллектуальной, мистической, эмоциональной и т. п., и передают заложенное в них содержание участникам общественных отношений. Гурвич не считает социальные символы основой коммуникации; они являются лишь способами передачи и хранения информации, но не первичным ее источником, который мыслитель находит в более глубинных слоях. По мнению ученого, подтверждением этого тезиса служит пример конфликта интерпретации символов, в том числе и языковых, говорящий о неадекватности передачи символами тех значений, которые имеют более глубокие основы.
• На уровне коллективного творчества находит выражение свобода как основной принцип социального развития. Гурвич утверждает, что не всегда признаком коллективного, социального является их предсказуемость, регулярность[526]. Существуют периоды социальной жизни, когда вследствие революций, войн, катаклизмов исчезают старые социальные структуры, а новые только зарождаются: общество не организовано и не структурировано. В такие периоды креативное коллективное поведение начинает играть ключевую роль, постепенно упорядочивает социальную жизнь, образует социальные структуры.
• Составляющие еще один уровень коллективные идеи и ценности лежат в основании всех вышеназванных уровней социальной действительности. Здесь Гурвич исходит из веберовской предпосылки наличия смысла в различных проявлениях общественной жизни и из тезиса Дюркгейма о структурирующей роли коллективного сознания. Религиозные обряды, юридические процедуры и т. п. не являются чем-то случайным, бессодержательным – за ними исследователь интуитивно угадывает некий смысл, воспринимает ценности и идеи[527]. Идеи и ценности на время как бы задерживают спонтанный процесс социального творчества, служат противовесом неопределенности предыдущего уровня[528].
• Уровень коллективного сознания в классификации Гурвича является последним из уровней социальной действительности, без которого другие уровни не могли бы существовать. Это – непосредственное, сопряженное во времени и спонтанное переживание единства всеми членами социального целого. Интенсивность проявлений коллективного сознания дифференцируется в зависимости от социально-исторической ситуации; индикатор такой интенсивности мыслитель видит в степени открытости сознаний. Таковы, например, высшие проявления национального единства, когда под влиянием общей опасности или осознания общей победы люди переживают события вместе без посредства каких-либо символов, знаков.
Мыслитель исходит из гипотезы о связанности всех этих уровней, что, в свою очередь, предполагает диалектическую связь коллективного и индивидуального начал социальной жизни. Это означает, что и социум и индивид являются равноположными и взаимно интегрированными субъектами коммуникации, между которыми нет никакой иерархической зависимости. В этом, как было показано выше, и заключается одна из основных идей социальной философии Гурвича – имманентность социума и индивида и соответственно индивидуального и коллективного сознаний. Ключ к ее пониманию находится в феноменологии (Э. Гуссерля и М. Шелера) и русском интуитивизме (Н. О. Лосского и С. Л. Франка): ученый пытался сформулировать некую промежуточную социально-психологическую концепцию. После отказа от идеи такого синтеза[529], он создает диалектическую модель знания (см. выше), в основе которой лежат идеи А. Бергсона. В этой модели основной акцент делается на открытости сознаний, их свободной коммуникации на индивидуальном и коллективном уровнях.
Иначе говоря, суть данной идеи состоит в том, что индивид не является замкнутым субъектом знания и общения; его автономность всегда относительна, так как он одновременно с существованием на собственно индивидуальном уровне, участвует и в коллективном бытии, структурным элементом которого является[530]. Поэтому понять механизм взаимопонимания индивидов в общественной практике, их одинакового восприятия ценностей, символов, социального взаимодействия можно лишь при обосновании концепции «открытого сознания»[531]. Теория «полной автономности» индивидуального сознания, несмотря на ее кажущуюся очевидность, не может быть положена в основу социологического анализа[532]; интенциональность сознания подразумевает его открытость для «взаимопроникновения других сознаний». Пользуясь принципом взаимодополняемости перспектив, Гурвич утверждает, что, в сущности, различие между коллективным и индивидуальным сознаниями не реальное, а виртуальное и эти два вида сознания «взаимно имманентно присутствуют друг в друге»[533]. Неправильное формулирование соотношения коллективного и индивидуального не только и не столько составляет теоретическую ошибку, сколько несет в себе опасность человеческой свободе (путем ли подчинения индивида обществу, как в фашизме и сталинизме, или путем растворения общества в индивиде и его воле – технократия, капитализм). Пожалуй, не будет преувеличением сказать, что именно для разрешения проблемы противопоставления индивид/общество мыслитель и задумал первоначально свою диалектическую концепцию.
Социальные классы выступают в социологической концепции Гурвича как еще один критерий типологизации форм общения. Следуя марксистской традиции рассмотрения социальной жизни через призму классовой борьбы, мыслитель вносит существенные ньюансы в эту проблематику. Во-первых, классы для Гурвича не есть нечто вечное и неизменное в социальной жизни. Появившись при формировании капиталистического общества, по мере его развития классы эволюционируют и принимают различные формы, в том числе объединяясь между собой либо, наоборот, давая начало новым классам (в качестве примера Гурвич приводил зарождающуюся «касту» технобюрократии). Во-вторых, классовая борьба является вторичным, а не первичным фактором в существовании социальных классов. Это существование заключается в самоструктурации не только и не столько по отношению к другим классам, сколько по отношению к глобальным обществам.
Пытаясь интегрировать классовую теорию в свою макросоциологическую концепцию, обособив социальные классы от глобальных обществ, ученый выделяет и подробно описывает шесть сущностных признаков социальных классов: 1) сверхфункциональность как возможность осуществлять любые формы практической деятельности, что отделяет классы от однофункциональных и многофункциональных групп (в том числе и от политических партий, задачи которых всегда функционально ограничены); 2) ориентация на конфронтацию с другими социальными классами, что не исключает возможности частичного перехода одного класса в другой; 3) сопротивление проникновению идеологии глобального общества, поскольку с подчинением такой идеологии социальный класс утрачивает свою специфику сверхфункциональности и становится одной из многофункциональных групп; 4) тенденция к интенсивной структурации; 5) отсутствие официально признаваемого деления на классы (что имеет место в сословиях, кастах и т. п.) и соответственно динамичность, подвижность границ между ними; 6) возможность существования класса вне зависимости от фактического единства в процессе выполнения отдельных функций: интеграция индивида с социальным классом, или причисление к нему, может, если воспользоваться термином Гурвича, быть «дистанционной», т. е. не привязанной к конкретной социальной среде и ситуации[534]. В то же время единство социального класса как формы социабельности задано существованием единого классового сознания, которое включает в себя систему знаков, символов, идеологических постулатов, поведенческих стереотипов, идеалов, норм, ценностей. В свою очередь, это классовое сознание и сознание коллективное диалектически взаимодополняют друг друга.
