Николай II, перечислив пять тысяч золотых рублей.
Архитектору предстояло выполнить задачу, что стояла когда-то перед создателями собора Святой Софии — накрепко связать облик будущего сооружения с окружающей средой. Здесь Щусев развернулся во всю мощь своего крепнущего таланта. А потому в самом процессе создания храма Сергия Радонежского воплотилась история зарождения и развития щусевского стиля, который назовут неорусским. «Это был первый мой творческий опыт, где я шел по новому пути использования русской архитектуры, далекому от сухих академических схем», — вспоминал Щусев позднее.
Всего он создал три проекта, символизирующих бурное течение архитектурной мысли — от господствовавшего ложнорусского стиля (с которым столкнулся бывший гимназист во время первого приезда в Москву) к модерну, выбравшему своей основой зодчество Северной Руси. Впервые работа потребовала от него столько времени: если первый вариант проекта относится к 1902 году, то третий вариант Щусев закончил через десятилетие — к 1912 году; «третий вариант храма-монумента создается архитектором с наибольшим подъемом. К этому времени выкристаллизовывались художественные идеалы Щусева» [48]. А в следующем, 1913 году состоялась закладка храма, освященного в 1918 году.
Удивительно, что в автобиографии Щусев словно забыл про эту большую и этапную свою работу, а вот его советские биографы высоко ставили проект храма на Куликовом поле:
«Трактовка памятника была навеяна образами русского былинного эпоса. В этом архитектурном произведении чувствовались красота и мощь народной поэзии. Трехчастная композиция храма образно перекликалась с композицией картины Васнецова «Богатыри» — здание состояло из трех объемов: двух боковых башен и церковного купола за ними. Каждая из башен на главном фасаде получила в окончательных вариантах проекта индивидуальную трактовку.
Различные пропорции башен, особые очертания крыш, похожих на шлемы воинов, должны были, по замыслу зодчего, создать архитектурный образ, напоминающий об облике древнерусских богатырей, о подвиге двух героев Куликовской битвы, вышедших из народа, — Пересвета и Осляби. В образе здания не было ничего от «квасного» официального патриотизма, от безвкусных ложнорусских форм официальной архитектуры, имевшей целью возвеличить не народ, а господствующие классы. Это было подлинное произведение искусства» [49].
Но не только произведение искусства создал Щусев, а еще и монумент воинской славы, призванный хранить и умножать память о достославных победах русского оружия на берегах Непрядвы. Кажется, что лучший памятник «в вечное ознаменование одержанной православно-русским народом победы над татарами и свержения татарского ига» вряд ли можно найти [50].
Щусев не раз отмечал сложности работы с заказчиками, когда речь шла о культовой архитектуре. Но не менее придирчивыми были и представители, так сказать, мирской среды. В частности, член «Комитета увековечения памяти битвы на Куликовом поле» и сын инициатора строительства Юрий Александрович Олсуфьев не раз вмешивался в процесс строительства, считая себя куда большим авторитетом в зодчестве, нежели Щусев.
Он, в частности, возражал против того, чтобы каждая из боковых башен обладала своей индивидуальностью. Щусев, споря с ним, замечал: «Что касается Куликовской церкви, то она выходит по архитектуре очень хорошо. Я изменил верх второй башни. Вместо купола — шлем… Оставить две башни одинаковыми — это ложно, классично, робко… Это не кремлевская стена, а вход в церковь» [51].
Заказчики пытались вмешиваться даже в отношения Щусева с помощниками. Юрий Олсуфьев писал Нерадовскому, также члену комитета: «Убедительно прошу Вас оказать влияние на Щусева (купол, кривизна и майоликовая приторность у входов). Я жду со дня на день прибытия его помощника Нечаева, который преисполнен старых (прошлых) вкусов и тенденций Щусева. Он только и мечтает, как бы получше скривить окна и неправильно сложить стены. Необходимо, чтобы Щусев, сам отказавшийся от «рационалистического архаизма», внушил бы то же и своему помощнику… Продолжайте оказывать влияние на Алекс. Викт., ибо оно крайне благоприятно» [52].
Тем не менее заказчикам не удалось навязать Щусеву своей воли, он, кажется, максимально самореализовался в этом проекте, что позволяет и по сей день специалистам признать проект храма-памятника на Куликовом поле одним из лучших произведений зодчего, для которого характерны уникальное чувство стиля, поэтичность образа и пластика русской архитектуры. Ну а лучшую оценку Щусев дал себе сам в одном из своих писем того периода: «Очень рад, что понравился эскиз церкви, я много обдумывал идею и доволен, что она принята всеми».
Узнав о начале Русско-японской войны в 1904 году, Лев Николаевич Толстой назвал ее «страшным делом». Еще более печальным было окончание войны, ставшее позорным поражением для Российской империи и предвестником близкого краха династии Романовых и ее последнего царя Николая II. «Падение Порт-Артура мне было больно… Я сам был военным. В наше время этого не было. Умереть всем, но не сдавать… В наше время это считалось бы позором и казалось бы невозможным сдать крепость, имея запасы и 40-тысячную армию», — признавался великий русский писатель.
Война потребовала привлечения больших экономических и людских ресурсов, повлияв и на строительное дело. В Петербурге и Москве замерло осуществление многих архитектурных проектов. Тем не менее Щусев без работы не остался. Война косвенно повлияла на получение им нового и весьма интересного заказа.
Дело в том, что в 1904 году архиепископ Волынский и Житомирский Антоний (в миру Алексей Павлович Храповицкий, после 1920 года — глава Русской православной церкви за границей и известнейший религиозный и общественный деятель) выступил с необычным предложением — возродить из руин собор Василия Великого в городе Овруче [53] Волынской губернии «в качестве обета Богу за благополучный исход нашей войны на Дальнем Востоке».
Овруч известен еще с конца X века, когда был упомянут в «Повести временных лет», а каменный храм Василия Великого появился ненамного позже — в XII столетии, автором считался один из известнейших зодчих Древней Руси Петр Милонег. Храм этот легендарный, основал его в 997 году сам великий князь Киевский Владимир, крестивший Русь и оставшийся в народных былинах под именем Красное Солнышко. Поначалу он повелел выстроить в Овруче деревянную церковь во имя святого Василия Великого, чье имя ему дали при крещении. На отделку церкви золота не жалели, потому и называли ее Златоверхой. Первый деревянный храм простоял почти век. А уже при князе Рюрике Ростиславиче в 1190 году в Овруче был поставлен обновленный каменный Васильевский Златоверхий собор в византийском стиле.
Храм неоднократно подвергался разорению, дважды в XIII веке его оскверняли набегами татаро-монгольские орды. В 1321 году храм был разрушен после взятия Овруча литовцами, под предводительством Гедимина осаждавшими город несколько месяцев. Но еще более губительным по своим последствиям стало время, не пощадившее православную святыню.
Просто удивительно, в каком ужасном
