лапти, что-то быстро проговорила. Но что? Я же марийского языка не знаю. Совсем об этом не подумала. К счастью, меня вдруг осенило: я притворилась глухонемой. Женщина понимающе кивнула и на пальцах попыталась выяснить у меня цену на товар. Сначала она показала мне два пальца. Я покачала головой. Тогда она показала три пальца и вопросительно посмотрела на меня. Не зная, сколько стоят лапти, я наобум показала четыре пальца. К моему удивлению, покупательница, не торгуясь, сунула мне деньги и, забрав лапти, исчезла. Не прошло и пяти минут, как меня окружила целая толпа. Не спрашивая о цене, они давали мне деньги и быстро отходили. Моментально распродав весь товар, гордая и счастливая, я двинулась в гостиницу. По дороге мне встретилась наша монтажница.
– Привыкаете к костюму? – спросила она.
– Не только. Я даже прорепетировала завтрашнюю сцену. Правда, пришлось притвориться глухонемой, но в результате все прошло удачно. Я даже умудрилась продать все лапти.
– Лапти из реквизита?! А как же завтрашняя съемка?!
Что я наделала! Трясущимися от волнения руками я стала выгребать из кармана деньги, умоляя монтажницу выручить меня.
– Я же не могу вернуться на базар, – лепетала я. – Продавцы наверняка меня узнают! Им покажется более чем странным, что я то продаю лапти, то снова их покупаю.
Слава богу, на другой день съемка все-таки состоялась. Правда, оказалось, что я должна вернуть студии изрядную сумму денег. Так вот почему у меня так бойко шла торговля! Я слишком дешево продавала свой товар. Вернее, студийный реквизит.
А вот другой случай, который произошел уже не со мной, а с моим партнером. Для следующих съемок мы перебрались из города в деревню, расположенную на берегу Волги. По сценарию действие должно было происходить летом, но на самом деле уже наступила осень. Воздух стал довольно прохладным, а вода в реке так просто холоднющей. В кино это часто бывает: то лето снимают осенью, то зиму весной. Но так или иначе, а снимать нужно. Согласно сюжету, герой картины, которого играл молодой талантливый актер Миша Викторов, спасаясь от погони, должен был переплыть Волгу. К счастью, всю реку он, конечно, не переплывал. Сначала сняли, как он бросается в воду и делает несколько гребков, а потом его подобрала наша спасательная лодка. Уже ближе к другому берегу Миша снова прыгал в воду, выбирался на берег и скрывался в лесу. После каждого дубля, чтобы Миша не простудился, ему докрасна растирали тело и давали рюмку водки. В результате во время очередного дубля актер был уже вдребезги пьян и начал тонуть. Когда его вытащили, он, немного отдышавшись, начал истошно орать какую-то песню. Именно орать, а не петь, поэтому мы так и не поняли, что именно он исполнял. Но нам это было уже неважно: мы были счастливы, что все удачно закончилось. Свидетелями происходившего оказались и приглашенные для съемок сплавщики леса. Когда Миша наконец замолчал, они начали петь свои волжские песни – и пели великолепно. На второй день композитор Эшпай (старший) [11], приехавший к нам на съемки, пригласил к себе человек шесть сплавщиков, чтобы послушать их песни, – и тоже был в восторге. Впоследствии на материале этих песен Эшпай помогал Григорию Лобачеву, композитору фильма, писать музыку для нашей картины. Во время работы мы все подружились со сплавщиками – их бригадир даже стал нашим неофициальным консультантом. Когда мы уезжали, он на прощанье открыл нам секрет приготовления вкуснейшей волжской ухи, которой часто нас угощал.
1934 год
Ура! Вчера закончили снимать «Песню о счастье» – наконец-то смогу отдохнуть! Но не тут-то было. Раздался стук в дверь – почтальон принес телеграмму из Ленинграда от режиссера Антонины Кудрявцевой. Она собиралась ставить картину по сценарию Евгения Шварца и Николая Олейникова и предлагала мне сыграть главную роль – школьницу Леночку. Съемки будут проходить в Ялте. Кончалась телеграмма словами: «Срочно сообщите согласие».
Согласие? Не знаю, смогу ли я сыграть девочку. У меня уже у самой есть ребенок. Даже два ребенка: со мной живет моя двенадцатилетняя сестричка. После смерти мамы Эля взяла к себе нашу среднюю сестричку, а я – младшую. Надо как-то проверить, стоит ли мне соглашаться играть эту Леночку. Отправив своих детей гулять, я быстро надела на себя платье и сандалии сестры, завязала волосы в два хвостика и вышла на улицу. Хожу. Никто внимания на меня не обращает. Тогда я решила отправиться на базар: колхозники – люди простые, непосредственные, и, если они начнут на меня косо смотреть, я откажусь от роли.
Бродила я по базару не меньше часа, но и тут никто, абсолютно никто не обращал на меня внимания. По дороге домой решила зайти в парк. Только я подошла к группе ребят, игравших в лапту, как услышала:
– Эй! Тебя как зовут?
Не задумываясь, я ответила:
– Леночка.
– Мотай сюда! – крикнул мальчик. – Будешь вместо меня играть. Я иду обедать.
Не успела я сказать, что не умею играть в лапту, как он бросил мне дощечку, которой бьют по мячу. В это время над моей головой пролетел мячик.
– Раззява! Что ж ты стоишь, как пень?!
И тут началось! Я моталась из стороны в сторону, не очень понимая, что я должна делать. Эта мука продолжалась несколько минут. Потом кто-то из ребят прокричал что-то вроде «Пора копать картошку!» – и тут все мальчишки налетели на меня, повалили на землю и, действительно, начали «копать на мне картошку». Вдруг раздался голос:
– Это что такое? Прекратите!
И ребята моментально разлетелись, как воробьи. Стало тихо.
– Ну, чего лежишь? Вставай!
Я приподняла голову и увидела чьи-то ноги. Голос продолжал:
– Ты тоже хороша! Вставай, говорю!
Я с трудом стала подниматься. Передо мной стояла какая– то женщина, очевидно садовница. Она вытащила из кармана носовой платок и, вытерев мне испачканное землей лицо, проворчала:
– Не вздумай реветь! Все вы хороши, пока спите. Марш домой!
И, повернув меня кругом, дала мне хорошего пинка.
Дома, увидев меня в таком наряде и с хвостиками, дочка спросила:
– Мамочка, ты со съемки?
Взяв дочку на руки и крепко поцеловав, я радостно ответила:
– Нет, пока это была только репетиция.
В этот же вечер я дала в Ленинград телеграмму: «Согласна». Пока мне доставали билет, а я улаживала вопрос со своими детьми, прошло дня два-три. И вот я наконец на «Ленфильме». Но секретарша директора студии огорошила
