По делу арестовано 18 человек.
При ликвидации организации изъяты: аппарат Морзе, радиопередатчик и приемник, коды, шифры, средства для тайнописи, 2 знамени, 117 нарукавных повязок для членов организации, 5 ручных гранат, 24 револьвера и 1121 патрон к ним, 13 винтовок и 4653 патрона, 7 ракет, 4 противогаза и 30 флажков.
Все арестованные по делу сознались в своей шпионско-повстанческой деятельности по заданиям германской разведки.
Арестованный Тийт Борис на допросах показал, что перед ним и возглавлявшейся им организацией германской разведкой были поставлены задачи:
создать антисоветское подполье для оказания вооруженной помощи немцам во время войны Германии с Советским Союзом;
собрать разведывательные данные о вооруженных силах Красной Армии, в частности, о местах расположения аэродромов (существующих и вновь строящихся), батарей зенитной артиллерии, бронетанковых парков, баз горючего, военно-морских баз и возводимых укреплений, а также вести наблюдение за находящимися и прибывающими в таллинский порт военными кораблями.
Для передачи собранных шпионских материалов в распоряжение организации были предоставлены радиопередатчик, коды и шифры для связи и обмена шифрорадиограммами с германской радиостанцией в Финляндии.
Руководитель организации Тийт был предупрежден Матизеном, что о начале военных действий организация будет заблаговременно извещена по радио передачей пароля: «Полярная ночь».
В начале мая сего года германский разведчик Бирк, работавший в германском доверительном управлении в Таллине, от имени Матизена установил связь с Тийтом и в здании бывшего германского посольства в Таллине вручил ему радиоприемник, передатчик, аппарат для подслушивания телефонных разговоров, миниатюрный фотоаппарат, 7 револьверов системы «Наган» с боепатронами и средства для тайнописи.
На расходы, связанные с проведением контрреволюционной и шпионской работы, Тийт от германской разведки получил до 30 тысяч рублей.
Следствие продолжается[54].
Коды и шифры, изъятые у участников организации, НКГБ СССР используются для установления связи по эфиру с германской разведкой от имени «организации» в целях дальнейшего выявления агентуры германской разведки в Советском Союзе и подрывной работы немцев против СССР из Финляндии»[55].
Глава 4
Дела дальневосточные
В конце мая 1941 года я приехал в Киев. Нужно было обсудить несколько важных вопросов с руководством органов военной контрразведки Киевского Особого военного округа. Мне в очередной раз приходилось выступать в роли посредника. Правда, теперь между НКВД и военными чекистами. Перед войной (c февраля по июль 1941 года. – Прим. ред.) они в течение нескольких месяцев подчинялись наркому обороны. С моей точки зрения, это было неправильно, т.к. основная задача 3-го Управления НКО (Наркомата обороны) – оперативное обеспечение частей и соединений Красной Армии – прерогатива органов госбезопасности, а не самих военных. Фактически получалось, что армия должна была сама следить за собой. В результате отдельные недобросовестные военачальники своим преступным бездействием снижали боеспособность РККА. Осенью 1941 года я участвовал в расследовании нескольких таких случаев. Виновные были расстреляны. При Хрущеве их непонятно за что пытались объявить невинными жертвами политических репрессий и реабилитировать.
Другая проблема, спровоцированная подчинением военных контрразведчиков наркому обороны, – это отсутствие эффективного взаимодействия между оперативными подразделениями наркоматов госбезопасности, внутренних дел и обороны. Если наверху – в центральных аппаратах – взаимодействие в большинстве случаев происходило в процессе издания совместных директив и проведения совещаний, то внизу – «на земле» – на уровне территориальных органов (районных и городских отделов, областных управлений НКВД и НКГБ и 3-х отделений и отделов НКО) совместных оперативно-разыскных мероприятий. Все строилось на уровне личных контактов между начальниками трех подразделений.
Для решения отдельных вопросов приходилось встречаться не с непосредственным организатором и руководителем совместной операции, а с его начальником, который находился за тысячи километров. Это сейчас такие расстояния не помеха – сел на самолет и через несколько часов ты на месте, а перед войной основным средством передвижения на дальние расстояния был поезд. Дорога, с учетом того, что ходили они редко и не всегда получалось сразу взять билет, могла занять два или три дня в один конец. А ведь нужно еще было обратно вернуться. Большинство вопросов из-за их секретности нельзя было обсуждать по межгороду. Вот и приходилось ездить. Два последних предвоенных года я провел в командировках. Дома бывал наездами, по нескольку дней, а потом снова уезжал. Зато я объездил почти весь Советский Союз. Тогда это мало кому удавалось. Это в шестидесятые-восьмидесятые годы внутрисоюзный туризм активно развивался, и во время отпуска можно было съездить хоть на Дальний Восток, в Прибалтику или Среднюю Азию. А перед войной гостиницы и турбазы только начинали строить. Санаториев тоже было мало.
В здание, один из этажей которого занимал 3-й отдел НКО Киевского Особого военного округа, я вошел в конце рабочего дня. Меня встретили на вокзале и на служебной машине сначала привезли в гарнизонную гостиницу, чтобы я смог побриться, а затем к руководству военных чекистов. Фамилию начальника отдела не помню, да и общались мы с ним минут десять. Я доложил о цели своего визита, он внимательно выслушал меня, написал необходимые распоряжения для подчиненных на местах, а потом заявил, что моим вопросом будет заниматься его заместитель – подполковник Кольцов. Тем более что его недавно назначили, и пускай познакомится с обстановкой на местах. Поэтому из Киева в Западную Украину мы поедем вдвоем.
– Все вроде. Идите, знакомьтесь с Кольцовым, а у меня дел много. Сейчас надо очередного германского агента допрашивать. Позавчера пограничники задержали. Важная птица. Радиостанцию с собой нес. Утверждает, что в Киеве должен был поселиться, – не по-военному закончил он и потер рукой красные от недосыпаний глаза. – Война у нас здесь, как и у вас там.
– Разрешите обратиться! Зачем агенту радиостанция? Ведь запеленгуют его в городе быстро, – осторожно спросил я.
– Вы правы, капитан. На связь с Абвером он выйдет, когда война начнется. До этого времени ему приказано ничего не делать. Сидеть и ждать сигнала. Сколько – он сам не знает. Кто его подаст – тоже непонятно. Скорее всего, кто-то из сотрудников консульства. Есть и другой вариант – ждать, когда у нас будет объявлена мобилизация. Может быть, данный ему приказ – начать действовать при нападении Германии на Советский Союз – провокация Берлина. Может, Гитлер готовит что-то вроде того, что в Польше произошло полтора года назад – 1 сентября. Ни вы на границе, ни я здесь не знаем ответа на этот вопрос...
