до Азии, двигаясь на запад через Атлантику. Более того, Тосканелли утверждал, что предлагал португальцам осуществить такую попытку, и отправил Колумбу копию письма на эту тему с иллюстративной картой, которую он послал своему корреспонденту в Португалию. Воспитанный во Флоренции в интеллектуальном кружке Тосканелли, Веспуччи вряд ли мог избежать воздействия тех же самых идей.
В одном вопросе он всё же расходился с теориями Колумба. Он разделял мейнстримовский взгляд на размер Земли: 24000 миль по экватору. Это превосходило предположение Колумба; но так как Америго, сообщая это число, рассуждал в кастильских милях, которые короче других – оно было заметно меньше в сравнении с большинством современных ему расчетов. Попытки в этом вопросе конвертировать числа Птолемея в современные дают от 22500 до 31500 римских миль. Колумб также в основном опирался на данные Птолемея, но отбрасывал оценку размеров мира великого александрийца в пользу более скромной оценки, имевшей в то время своих сторонников, которую Птолемей упомянул только затем, чтобы ее опровергнуть. Опираясь также на некоторые другие более или менее случайные вычисления, Колумб давал земному шару размеры на 20–25 % меньше действительных [144]. Число с минимальной недооценкой – примерно на 13 % меньше реального значения – предложил Тосканелли. С ним соглашался влиятельный нюрнбергский космограф Мартин Бехайм, который в 1492 году сделал глобус, дошедший до наших дней и являющийся старейшим из сохранившихся в Европе [145]. Лишь малое число экспертов приняли сторону Колумба.
Курьезный факт: с одной стороны, не вызвало особенных сомнений, что Колумб достиг границ Востока после сравнительного короткого путешествия: 750 лиг (примерно три тысячи миль) согласно лоцману его флагманского корабля, или чуть более тысячи лиг – согласно собственным колумбовым более щедрым и менее надежным вычислениям. И в то же самое время размеры Земли, какими их тогда считал научный мир, делали подобный подвиг невозможным. Даже по расчетам Тосканелли выходило, что Колумб ступил на открытую им землю, находясь в тысячах миль от восточного края Евразии.
По этому вопросу Птолемей оказал на Веспуччи решающее влияние. Вместе с большинством других современных ему читателей Америго принял цифры Птолемея без коррекции. Но как тогда он мог поддержать план Колумба плыть в Азию в западном направлении, если знал, что размер земного шара сделает путешествие обескураживающе долгим? Вероятный ответ – принятие желаемого за действительное в сочетании с отсутствием профессиональных познаний в навигации. С одной стороны он, вероятно, надеялся, что цифирь постепенно будет уточняться, если не оставлять усилий. С другой – Америго явно переоценивал преодоленное Колумбом расстояние, повторяя очевидно завышенные адмиралом значения долгот, будто вычисления он проделывал независимо. Итак, не считая представления Колумба о размере Земли установленными окончательно, Веспуччи видел мир относительно скромных размеров, где Азия располагалась буквально рядом, стоило лишь завернуть «за угол» земель, открытых Колумбом. Не имея практических знаний о море, он испытывал излишний оптимизм относительно того, как далеко и насколько быстро могут перемещаться корабли.
Но стоило ему вернуться домой после пересечения океана, Америго начал серьезно работать над формированием своего нового образа. Он превратился в Америго Веспуччи, божественного навигатора, непревзойденного в искусстве измерения широт и даже долгот – флорентийский маг в действии. «Поскольку, – писал он Лоренцо ди Пьерфранческо, – если я правильно помню, ваше Великолепие имеет некоторые познания в космографии, я хочу описать вам, насколько далеко мы заплыли в нашем путешествии на языке долгот и широт» [146]. Неожиданной и удивительной выглядит такая демонстрация себя знатоком навигации, словно за одно морское путешествие он сумел самостоятельно освоить новое для себя искусство, стать настоящим профессионалом, – подобно Минерве, ворвавшейся в жизнь уже вооруженной до зубов. Насколько оправдан был его новый имидж?
Назначивший себя космографом
Помимо привычного вышучивания «грубости» моряков, не способных постичь тайны космоса, в своем первом отчете Америго уделил много места космографическим вопросам. Несмотря на ореол эксперта и очевидное общее знакомство с морем и небом нижних широт южной полусферы, многое из написанного им не имеет особого смысла.
Стремясь подчеркнуть, что при переходе через «жаркий пояс» (иначе – тропический пояс) судно проходит через экватор, он указал, что в какой-то момент предметы перестали отбрасывать тень – что вряд ли возможно в виде моментального перехода от одного к другому. Америго утверждал, что экспедиция утеряла из виду Полярную звезду в шести градусах к югу от экватора; но это кажется, в лучшем случае, большим преувеличением. Согласно Веспуччи, в сорока лигах к югу от устья Амазонки экспедиция столкнулась с сильным обратным течением, более яростным, чем то, что сторожит Гибралтар или идет через Мессинский пролив. Но там нет такого течения. Он пишет, что флотилия проникла на шесть градусов за экватор, но называет пределом маршрута точку на 60,5 градуса южнее широты Кадиса – ошибка, которая может быть объяснена только аберрацией или опиской. Он утверждает, что в течение июля и августа 1499 года они были на экваторе или в диапазоне от 4 до 6 градусов от него, и что день и ночь были равной продолжительности, чего, очевидно, быть не может.
Наиболее абсурдным было его утверждение, будто они отдалились на 5466 ⅔ мили к западу от Кадиса. Определить расстояние, пройденное по морю, в те времена было очень трудно. Опытные мореходы делают такие расчеты, оценивая скорость судна. В кильватере корабля выбрасывают линь, перехваченный узлами на одинаковом расстоянии друг от друга и с грузом на конце, засекают какую-либо неподвижную точку или плавающие обломки и после подсчета количества узлов, ушедших за борт, выносят суждение о скорости. Метод грубый, но практичный. Веспуччи не имел нужного опыта для таких действий, но для команды это не было проблемой. Сам же навигатор мог засечь время движения корабля по песочным часам, переворот которых выполнялся не совсем точно. Скорость, помноженная на время, давала пройденное кораблем расстояние. Неудивительно, что когда несколько навигаторов на корабле вели расчеты, разница в их оценках достигала 20 % в длительных путешествиях. И ни один навигатор, даже и некомпетентный, не переоценивал свои расчеты столь вопиющим образом, как Веспуччи.
И всё же, несмотря на множество ошибок, допущенных Веспуччи, и очевидный недостаток у него морских навыков, нельзя полностью исключать, что он мог сделать некоторые ценные наблюдения или даже научные открытия. Такие открытия, говоря откровенно, часто делаются аутсайдерами и обычными людьми, не обремененными специальными знаниями и не опасающимися за свою профессиональную репутацию.
Строго говоря, самые амбициозные заявления о своем путешествии Веспуччи сделал не в качестве навигатора, но астронома. Наиболее смелые мысли навеяли ему наблюдения за небом. Знаменитый пассаж в письме к Лоренцо ди Пьерфранческо посвящен поиску им на небе Южного
