Религиозные верования монголов того времени до сих пор еще мало изучены. Жан-Поль Ру рассказал в своей книге «Религия тюрков и монголов», что у кочевников и жителей лесов существовал особый культ природных возвышенностей, холмов и скал: «… всякое возвышение, даже небольшой холм на равнине, полны тайного смысла. Они представляют собой стремление, пусть не ярко выраженное, земли к небу, и подняться на них — значит совершить восхождение, приближающее к Богу. Молитвы там скорее будут услышаны, а мертвые — не так далеки от вечной обители, если они ее еще не обрели».
Для тюркских и монгольских народов горы — прародительницы животных, предков рода или защита героя, основателя рода — священны. Гора Бурхан-Халдун, к которой обратился Тэмуджин, несомненно, одно из таких святых мест. Она находится там же, где и священные истоки рек, видевших рождение предков монголов. В самом начале «Сокровенного сказания» есть эпизод, заставляющий предположить, что циклоп, посещающий Бурхан-Халдун, соединился с монгольской женщиной: «Дува-Сокор имел всего один глаз посредине лба, и этим глазом он мог видеть вдаль на расстоянии в три перегона. Однажды Дува-Сокор взошел на Бурхан-Халдун со своим младшим братом Добун-Мэргэн. С вершины Бурхан-Халдун Дува-Сокор, глядя вдаль, заметил группу людей, которые перегоняли овец в горы и подошли к подножью… Он сказал: «Среди этих людей… есть красивая девушка на передке черной повозки. Если ее еще не отдали мужчине, мы попросим ее для тебя, мой младший брат Добун-Мэргэн».
Таким образом, Бурхан-Халдун отсылает нас к другому мифу о происхождении монгольского народа: эта гора — нечто вроде «волшебной горы», зачавшей монголов. Удаленность гор, трудность восхождения, величественные вершины с вечными снегами объясняют, конечно, силу их колдовского очарования, гипнотического воздействия на людей, а позже — их обожествления.
Что касается культа Солнца, упоминаемого также в «Сокровенном сказании», он составлял часть астрального культа — поклонения звездам, видимо, связанного с более широким культом «Вечно Синего Неба» (Koekoe Mongka Tengri). Предполагаемая обитель легендарного героя, соединившегося с монгольской женщиной, символ устремленности в небеса — Бурхан-Халдун играет очень важную роль в монгольской мифологии, и мы увидим, что Тэмуджин много раз в своей жизни обратится к ней за помощью.
Вознеся благодарность Небу за то, что оно сохранило ему жизнь, Тэмуджин немедленно стал строить планы: как вернуть свою красавицу и отомстить меркитам за нанесенное ему оскорбление. Самым естественным образом он обращается к Тогрилу, своему свежеиспеченному сюзерену, чтобы напомнить тому о его обещании собрать народ Тэмуджина. Меркиты были достаточно сильны, речь шла уже не о возврате нескольких украденных лошадей. Напасть на них — значило втянуться в конфликт, который мог стать кровавым. Однако, когда Тэмуджин пришел к нему за помощью, Тогрил показал себя достойным данного им слова: «Мы заставим вернуть тебе твою жену Бортэ, даже если нам придется помериться силой со всеми меркитскими племенами, вместе взятыми!»
Война началась. Непосредственным поводом к ней были прекрасные глаза его жены.
ПОЯВЛЕНИЕ АНТИ-ЦЕЗАРЯ
Основных меркитских племен было три: удуиты, увасы и хааты (Oudouit, Ouwas, Qaat). Эти этнические группы и соседние племена кочевали чаще всего в северном бассейне реки Селенга, между озером Байкал и Алтайским горным массивом, в степном районе, пересеченном лесами, которые становились все более густыми по мере продвижения на север. Если судить по размерам их пастбищ, меркиты объединяли, конечно, не более нескольких десятков тысяч человек.
Прежде чем собрать своих сторонников, Тогрил позаботился о том, чтобы обеспечить тылы. Он обратился к вождю племени джайратов монгольского происхождения по имени Джамука. Сирота, воспитанный в знатной семье, Джамука был товарищем детских игр маленького Тэмуджина, и оба они после ритуального обмена кровью, объявили себя anda, то есть друзьями, давшими клятву верности. Теперь Джамука стал, кажется, могучим вождем, под началом которого было много тысяч людей. Тогрил действовал осторожно: предоставив Тэмуджину проявить инициативу и взять на себя ответственность за войну с меркитами, он попросил его предложить Джамуке военный союз: «Поезжай, чтобы вступить в переговоры с младшим братом, с Джамукой. Младший брат Джамука должен быть сейчас в Хорконак-Джубур. Я тем временем посажу на коней два тумена[10] (20 000 человек) и буду правым крылом; пусть брат Джамука тоже посадит на коней два тумена и будет левым крылом. Пусть Джамука назначит место нашего соединения».
«Сокровенное сказание» дает оценку основным действующим лицам. Тогрил и Джамука мобилизуют каждый по два тумена. Следовательно, в общем 40 000 воинов, то есть огромная армия, представляющая уже развитую организацию, с полководцами, владеющими техникой боя, но, конечно, бард значительно преувеличил реальные силы. Во всяком случае, Джамука может выставить столько же, сколько и вождь кераитов, который дает ему право выбора места соединения, — это значит, что Джамука во главе джайратов представляет собой вождя достаточно могущественного, чтобы действовать наравне с Тогрилом.
Можно задаться вопросом о стратегической роли Тэмуджина, у которого, вспомним, на все про все — девять лошадей! Однако по-прежнему в сопровождении брата Джучи-Казара и сводного брата Белгутэя он отправляется к Джамуке, чтобы защитить свое дело. Вождь джайратов, конечно, в курсе хлопот и союза, который затевается против меркитов. Осталась ли его верность Тэмуджину неизменной, или он увидел преимущества разгрома меркитов — одно не исключает другое, — Джамука ответил согласием своему anda:
«Узнав, что постель моего anda Тэмуджина опустела, сердце мое преисполнилось сострадания; узнав, что грудь его разбита, печень мою пронзила боль. Отомстив за него, я уничтожу меркитов — удуитов и увасов и спасу его уджин (ujin) Бортэ, смыв нанесенное ему оскорбление, я разобью всех меркитов-хаатов и спасу его Бортэ, заставив вернуть ее».
После этих слов, достойных истинного рыцаря, Джамука изложил свой план нападения. Совершенно очевидно, что он был осведомлен о силах и позициях противника. Взяв на себя командование, он изложил свой план расположения конных сотен и, отдав распоряжения, занялся подготовкой своего войска. Но Тогрил и Тэмуджин, нарушив договор, присоединились к Джамуке с трехдневным опозданием, за что он строго отчитал своих союзников: «Разве мы не обещали друг другу, что даже буря не помешает нам явиться вовремя к месту сбора, ни дождь — к месту соединения? Когда монголы сказали «да», это «да» равносильно клятве, не так ли? Разве мы не решили все вместе, что заставим покинуть наши ряды того, кто опоздает после своего «да»?»
