Наряду с другими вопросами мой «возлюбленный средних лет» как-то спросил меня, считаю ли я его красивым. Со всей откровенностью детства я ответила: «Нет!»
(Это была еще одна рана, нанесенная тщеславию герою Чапультепека и покорителю сердец, который, в соответствии с одной американской газетой, описывался, как «смесь Адониса и Аполлона Бельведерского, с примесью кентавра»).
Но я ничего об этом не знала, и галантный капитан совершенно не походил на моих героев – «рыцаря Красного креста» и «Джека, покорителя великанов»[33]. Поэтому стрелы его очарования бессильно падали у моих ног.
К этому времени мой «возлюбленный средних лет» начал бешено ревновать меня к молодому гардемарину, чье открытое мальчишеское лицо гораздо больше соответствовало моему идеалу. Мой будущий муж случайно присутствовал в тот день, когда мальчик-моряк пришел попрощаться перед возвращением на свой корабль, и это была первая и последняя встреча «соперников».
Впоследствии Майн Рид признался моей тетушке, что молодой У. был самым красивым юношей, какого он когда-либо видел! И хоть я и этот «мальчик-моряк» больше никогда не встречались, мой муж его не забыл; за несколько лет до своей смерти ему рассказали, что «ненавистный соперник» погиб во время землетрясения; и когда он слушал этот рассказ, я заметила на его лице выражение глубокого удовлетворения, когда он краем глаза взглянул на меня.
Имея в виду этот эпизод, мой муж часто так говорил друзьям: «Моя жена любит моряков. Я уверен, что она предпочитает флот армии!» И с особым ударением произносил это, если в аудитории оказывался моряк.
* * *
Наконец я почувствовала какой-то интерес к настойчивому поклоннику. Должно быть, вначале это была жалость, потому что я воображала его себе беженцем: я часто слышала его имя в связи с другими беженцами; в моем детском сознании не было четкого представления о том, кто такой беженец; я знала только, что это что-то несчастное; мне казалось, что у Майн Рида нет ни родителей, ни друзей, потому что тогда у меня не было возможности что-нибудь узнать о нем.
Однажды он принес мне «Охотников за скальпами», попросил прочесть и сказал, что я найду себя в книге. Роман был написан и опубликовал до того, как капитан со мной встретился, но впоследствии он говорил мне, что Зоя – это его «предчувствие» и что, впервые увидев меня, он про себя воскликнул: «Это Зоя!»
До этого я не прочла еще ни одного романа и, если бы меня спросили, кто мой любимый автор, вероятно, ответила бы «Джон Беньян»[34]. Я часто перечитывала его «Путь паломника», и маленький потертый том часто бывал по ночам у меня под подушкой. Я клала его туда, чтобы, проснувшись утром, сразу возобновить чтение. Уже в семь лет я думала о том, что совершу паломничество, и даже выбрала болотистую часть города – «Болото Отчаяния»[35], – откуда начнется мой путь пилигрима. Я расспрашивала дядю, далеко ли Долина Смертной Тени, и считала себя равной по силам Аполлиону. Мой дорогой дядя, чтобы доставить мне приятное, купил новое издание книги, но мне больше нравился мой старый том. Изношенный и порванный, он был мне дорог. Я не могла «поменять старую лампу на новую»[36]. Мое детское «паломничество» тоже было своего рода «предчувствием».
* * *
Моя тетя собиралась вторично выйти замуж – за священника – и переехать в отдаленный район Лондона. Незадолго до нашего переселения однажды вечером Майн Рид заехал попрощаться, потому что он отправлялся в Париж. Тети не было дома, поэтому я оказалась с капитаном наедине. Он сказал мне:
– Не знаю, где, вернувшись, найду мою маленькую Зою.
Я ничего не смогла ему ответить, потому что сама не знала, где буду жить. На лице моего «возлюбленного» было печальное выражение, и, прощаясь, он задержал мою руку; но я нетерпеливо отвернулась, совсем не думая о том, сколько времени пройдет, прежде чем мы снова встретимся.
Не успела за уходящим закрыться дверь, как я пожалела о своем поведении и подумала, что могла бы быть добрей. Я подошла к окну, выходящему на улицу, и увидела Майн Рида; в это мгновение он неожиданно оглянулся и послал мне воздушный поцелуй; и с этого дня в течение двух лет мы не виделись и ничего друг о друге не слышали. Когда Майн Рид вернулся из Парижа, он не смог найти мою тетю, и они больше не возобновляли знакомство. Поэтому у него не было сведений обо мне, тем более что после вторичного замужества тети я от нее уехала и жила в деревне со своим отцом. Новый муж сказал тете, что не хочет брать на себя ответственность за меня, потому что я «вырасту очень привлекательной». Возможно, услышав о моих детских победах, его преподобие решил, что не сможет со мной справиться.
Тетя написала моему отцу и рассказала о Майн Риде; но писатель с моим отцом ни разу не встречался, и ни отец, ни кто-либо из моих друзей и подумать не могли, что за этой «любовной историей» кроется нечто серьезное; их забавляла мысль о том, что ребенок привлек внимание такого знаменитого человека.
* * *
С нашего расставания в Лондоне прошло два года; Майн Рид по-прежнему ничего не знал о своей Зое, когда судьба привела его в город, где находилась и одна. Писатель приехал по приглашению выступить на митинге в защиту польских беженцев.
Я присутствовала в Зале Механики, где происходил митинг; со мной были отец и несколько друзей. Как только капитан Рид вошел в зал, по моему телу словно пробежало электричество. Меня как будто подхватила невидимая рука. Ни слова не сказав друзьям, я сразу пошла туда, куда направился он. Там, в конце зала, находилась платформа, на которой стоял выступающий и сидели несколько леди и джентльменов. Майн Рид занял свое место на платформе, я тоже села против него. Мы еще не обменялись ни одним словом, но весь вечер смотрели друг на друга.
Все было как во сне. Подо мной море лиц, но я никого не видела. Не помню ни слова из произнесенных речей!
Наконец, уже почти в полночь, все кончилось. Аудитория быстро расходилась, огни гасили. Несколько человек задержались у платформы, чтобы поздравить выступавших и обменяться с ними рукопожатиями. Вокруг капитана Рида собралось много людей. Я могла присоединиться к ним – нас разделяло всего несколько футов, – но что-то удержало меня.
Теперь совсем стемнело, все покидали платформу. Я краем взгляда увидела отца, торопливо шедшего ко мне, видела также двух джентльменов, явно ждавших капитана, который по-прежнему с кем-то оживленно разговаривал.
Казалось, мы снова расстаемся. В этот момент капитан Рид подошел ко мне, сжал мою руку, и я услышала его торопливые слова:
– Я уезжаю в Лондон следующим поездом. Пришлите мне ваш адрес.
