— Меня беспокоит, — озабоченно сказал нарком, — как бы наши комиссии не подменили собой местных руководителей. Прошу вас подготовить распоряжение или приказ по экспедиции такого содержания: план действий проводить в жизнь только через существующие в округе органы. Не создавать никаких новых аппаратов, чтобы не было параллелизма. И никаких ревизий — только помощь!
За окном послышался гудок, и поезд тронулся. Вагон медленно проходил мимо бригады ремонтных рабочих, сменивших лопнувший рельс. Вот на мгновение в отблесках пламени костра мелькнула высокая фигура путейца в длинном белом полушубке, буденовке и валенках. В поднятой руке он держал фонарь, светивший приветным зеленым огнем.
«Это, конечно, Козлов, — узнал его Дзержинский и с теплотой подумал, — уже надел обновку…»
Поезд набирал ход.
— Часа через полтора-два будем в Вятке, — заметил управделами.
— Оттуда дадите телеграмму в Екатеринбург,[9] — предложил нарком, — пусть к нашему приезду подготовят материалы о продвижении хлебных грузов из Сибири. Завтра в пути созовем первое совещание экспедиции. Предупредите товарища Вреде, пусть соберет материал, как железнодорожников Пермской снабжают продовольствием. Послезавтра заслушаем его сообщение. А теперь найдите, пожалуйста, папку с докладом Маркова. На последнем заседании коллегии он рассказывал, как добивается увеличения доходности дорог Кавказского округа. Над его предложениями стоит подумать…
* * *
Уже наступил вечер, когда поезд экспедиции прибыл в Екатеринбург.
Допоздна засиделись в вагоне наркома встречавшие его партийные и хозяйственные руководители Урала. Главная тема разговора — как помочь железным дорогам вывезти хлеб и мясо из Сибири.
Когда все ушли, Феликс Эдмундович почувствовал, что в салоне нечем дышать — душно и накурено. Он надел шинель, шапку-ушанку и, попросив проводника проветрить вагон, вышел.
Медленно прогуливался он по слабо освещенной платформе у запасного пути, где стоял поезд. С удовольствием, жадно и глубоко вдыхал чистый морозный воздух. В грудь вливалась струя свежести и бодрости.
«Недаром, — думалось, — доктор Гетье так настойчиво советовал час-полтора перед сном гулять, давая отдых усталым нервам. Но откуда выкроить это время? От работы? Не оторвешь! От сна? Но и так сплю меньше шести часов…»
Феликс Эдмундович посмотрел на часы.
«Напишу сейчас домой, — решил он. — Завтра напряженный день, не удастся».
Он живо представил себе, что сейчас делается дома. Ясик давно спит. Ему рано утром идти в школу. Зося, уложив сына, читает. А может быть, поздно вечером пришли к ней товарищи по подполью, старые польские коммунисты, живущие в Москве, и она угощает их чаем и музыкой, играет на рояле Бетховена или Чайковского, а возможно — моего любимого Шопена. Как редко доводится слушать ее игру! А быть может, за день она так устала — работа, партийные: поручения, домашние хлопоты, — что легла спать? Боюсь, ей не спится…
Феликс Эдмундович пометил дату, указал, что пишет в поезде по дороге в Сибирь, в Екатеринбурге, где «мы остаемся… на сутки для выполнения ряда дел, связанных с моей миссией».
Он уверял жену, что его здоровье не ухудшилось, хотя в «последнее время в Москве — ты видела это — я работал уже из последних сил». Он выражал надежду, что его самочувствие будет постепенно улучшаться по мере выполнения, задания:
«Предполагаю, — писал он, — что здесь, в Сибири, несмотря на ожидающую меня огромную работу, я обрету прежнее равновесие. А в Москве привыкнут и без меня справляться в ВЧК и в комиссариате путей сообщения…».
210 января. Ранним утром, еще при электрическом свете Дзержинский сел за свой рабочий стол в салоне вагона. Поезд приближался к Омску. Свою деятельность в Сибири нарком решил начать с обращения к тем, от кого зависит успех или провал правительственного задания — к железнодорожникам.
«К вам, рабочие и служащие железных дорог Сибири, — писал он, — обращаюсь я по уполномочию Совета Труда и Обороны РСФСР и Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета Советов в трудную, грозную минуту для всей нашей страны».
Народный комиссар со всей откровенностью указывал на смертельную опасность, нависшую над Республикой в связи с тем, что задание по вывозу хлеба из Сибири не выполняется. Тем самым, — подчеркивал он, — голодающее население обрекается на мучительные страдания, полям Поволжья грозит остаться незасеянными, начавшийся в стране подъем промышленности будет сорван. А ведь именно на этом строят враги свои планы удушения трудовой России.
«Вы видите, что от работы вашей зависит судьба всей республики», — взволнованно писал Дзержинский. И далее: «…Я обращаюсь ко всем вам, от рядового чернорабочего до ответственнейшего работника включительно, и требую, чтобы немедленно, объединенными усилиями, на железных дорогах Сибири создан был образцовый революционный порядок…».
Нарком продолжал писать, но вот в окне вагона показались станционные здания Омска. Еще минута, другая и поезд остановился.
Дзержинский вышел из вагона и поздоровался со встречавшими его местными руководителями. Коротко побеседовав с ними и условившись о предстоящем совещании, он вернулся в вагон, пригласив к себе Берзина, председателя комиссии СТО по обследованию каменноугольной промышленности Урала и Сибири.
Берзин сообщил Дзержинскому о крупных хищениях топлива на железных дорогах округа. Затем подробно рассказал о своей поездке по угольным районам. Положение критическое: копи не выполняют плана, так как шахтеры плохо обеспечиваются продовольствием. Производительность труда крайне низка.
— Не знаю, что и придумать, — закончил он свой рассказ.
— Кое-чем постараюсь помочь, — пообещал Дзержинский. — Как уполномоченный ВЦИК и СТО я выделю семь-восемь вагонов хлеба для премирования шахтеров за выполнение плана. Пусть ваши сотрудники подготовят такой приказ. Вместе подпишем.
— Охотно! — обрадованно воскликнул Берзин. — Это намного повысит заинтересованность шахтеров в большей выработке. Я хотел еще обратить ваше внимание на катастрофическое положение Кольчугинской новостройки. Пропускная способность участка — ничтожная. Главкомгосоор[10] не в силах закончить строительство и добытый уголь остается не-вывезенным…
— Ваши предложения? — спросил нарком.
— Я считаю, что эту линию нужно срочно передать в ведение НКПС. У вас несравненно больше сил и возможностей завершить строительство и тем самым ускорить вывоз угля.
