Арлекин бросился вдоль "веранды" на правый борт и выскочил за спиной О'Греди и старшего офицера, который крикнул, не оборачиваясь, крикнул вообще, никому и всем сразу: "Мы все-таки ее долбанем!" В тот же миг с рубки подлодки "долбанули" автоматы и пулемет - посыпались стекла, погас прожектор. На баке закричали жалобно и страшно. "Волонтер" остановился, и в это время ему на грудь отбросило лейтенант-коммандера. Пачкаясь в крови, Арлекин подхватил обмякшее тело ирландца, втащил в рубку, едва не наступив на старпома, срезанного той же очередью.
Командира тотчас подхватили. Старпома тоже снесли в низа, но события набирали темп: фрегат ударил лодку форштевнем, со скрежетом вполз на корпус субмарины и задрал нос, слегка завалившись на левый борт. Потеряв ход, замер, словно спрашивая упавших во время удара: "Что дальше?" Люди подымались, но, в течение секунды, решили вопрос по-своему: в рубке не осталось никого из офицеров. Только рулевой, только старшина при машинном телеграфе да он, советский моряк, которому тоже были отпущены мгновенья, чтобы определиться и решить: оставаться ли в рубке и предпринять какие-то действия или мчаться на бак, куда кинулись офицеры и куда бежали вдоль борта вооруженные матросы? Штурман, правда, тут же вернулся, но все время порывался снова мчаться на бак и хватался за пистолет. В минуту тарана, как говорится, транзитом скользнуло удивление: "Горячие хлопцы у рыжего! Но где же хваленая британская дисциплина?! Скопом, без приказа, бросились на абордаж. Знать, допекло в конвое!" Эти мысли припомнились потом, а тогда сразу пропали. Вышиб их крик сигнальщика: "Слева, сорок пять, две торпеды!"
"Ай, молодцы, хоть вы не забыли службу!" - уже не Арлекин, а капитан-лейтенант взглянул на бак, где все еще мелькали вспышки выстрелов. Зная, что за спиной белеет напряженное лицо старшины, невольно рявкнул голосом О'Греди, вернее, подражая ему:
- Обе - полный назад! - И тут же рулевому: - Право на борт!
"Черуэлл" качнулся, дернулся, скрежетнул днищем - сталь проволоклась по стали, корпус фрегата мял субмарину, взбивая винтами зелено-черные буруны, на которых подскакивала корма. Капитан-лейтенант, как прежде О'Греди, как сам он на танкере, действовал рефлекторно, воплощая защитные импульсы в четкие и ясные команды.
Фрегат спятился нехотя, в каких-то судорогах, наконец колыхнулся и подал корму к носу субмарины, но припадочно затрясся, подчиняясь новой команде: "Прямо руль! Обе - полный вперед!" Рывок обеими машинами был силен: борт с визгом, от которого заныли зубы, скользнул мимо подлодки. Фрегат, кажется, ударил ее кормой, но теперь это не имело значения. Все теперь сосредоточилось на ином. Значение имели лишь две торпеды, устремленные к "Черуэллу", и секундные стрелки, жадно обегающие циферблат.
- Стоп левая! Правая - средний вперед! - крикнул старшине, взметнув, для ясности, левую руку вверх, а правую выставив перед собой.
Ах, какими злыми зелеными искрами взбликивало море под лучом уцелевшего прожектора! Встревоженный голос акустика выкрикивал дистанцию - торпеды приближались. "Доплер выше, доплер выше!.." - слова повторялись, взвинчивая напряжение. Хотелось, как наверняка рулевому и старшине, услышать наконец, что проклятый "доплер" понизился, но нет - тон акустического эха повышался и, значит, торпеды приближались, целя в беззащитный борт фрегата, который, как теперь казалось Арлекину, задерживался в развороте. Неужто медлит?! Рулевой крутил головой, в голосе - неуверенность, почти мольба: "Сэр!.." У телеграфа - молчание, но чувствовалось, и старшина сверлит взглядом его спину: напрягся и ждет, ждет, ждет... "Сейчас, хлопцы, сейчас, леди и джентльмены!.."
- Лево на борт! - Это - рулевому, и сразу же старшине: - Приказ работать машинами враздрай, чтобы ускорить маневр.
Кого молить? Небо, бога, черта, судьбу?! Молить об одном, чтоб хватило секунд-мгновений на спасительный поворот, чтобы выдержали подшипники, чтобы продержались и дальше, когда придется бросить фрегат между торпедами. Они, только они стали средоточием мыслей человека, забывшего обо всем и, конечно, совсем не думавшего, почему он здесь, почему командует в чужой рубке, отчего подчиняются ему эти матросы.
"Чужие? Шут с ем, что с дитем, лишь бы поворачивались, лишь бы расторопничали и дальше... - от напряжения у него защипало глаза. - И еще чуть-чуть прежнего везения!.."
- Как торпеды, сигнальщик?
- Справа, курсовой десять!
- Расстояние визуально?
Секундное замешательство, но и нервы на пределе:
- Примерное - жив-ва-о!
- Полтора кабельтова!
- На румбе?
- Триста тридцать, сэр! - гаркнул рулевой.
- Тринадцать - право! Старшина - полный вперед! и... сто чертей Адольфу в задницу! - Арлекин стиснул зубы, стараясь не думать о тряске, которая начала отдаваться уже и в макушке, сверлила череп. От нее, кажется, чесались мозги. - Одерживай! Прямо руль! Старшина, - в двери на дубляж! - и выскочил на "веранду".
Пушкари вглядывались в море, подсвеченное прожектором. Луч метался то влево, то вправо. Коснулся бака - осветил расчет "хеджехога", изготовленного к залпу, выхватил несколько тел в изломанных смертью позах, перескочил на море и уткнулся в близкие уже бурунчики: вот они, курносые!
"А, ч-черт, узенький коридорчик!.. Неужто не впишемся?!" - подумал, когда пошли самые тягостные, последние секунды.
Молчали пушкари, молчал и самозваный командир. Застыл в дверях коренастый старшина - на миг показалось, что сзади стоит О'Греди. Не двигался суб-лейтенант, подошедший тихо и незаметно. Все, затаив дыхание, мысленно следили за форштевнем "Черуэлла", который резал воду точно по центральной оси узкой щели, с обеих сторон очерченной смертью.
Сосредоточившись на одном, на самом главном, на "проскочим не проскочим?", Арлекин не сразу осознал, что за кормой перестали рваться глубинные бомбы. Когда они начали ухать, встревожился, во-первых, боялся, что с лодки швырнут гранату: "бочонки" с взрывчаткой - соблазнительная мишень не только для отчаявшихся моряков, во-вторых, характер разрывов говорил о том, что бомбы снаряжены для малых глубин и, видимо, скатываются вручную, - как бы чего не вышло! Но обошлось, и он, помнится, даже похвалил их в душе.: "Браво, бритты, дело есть дело, несмотря ни на что!" И вот взрывы как обрубило. Наверное, и на корме замерли, тоже ждут: пронесет или...
Луч метнулся и погас. Это могло означать только одно: смерть шла уже под самыми бортами фрегата.
Пушкари сбились в кучу, свесились наружу - здесь, мол, все в порядке! А справа? Не выдержал - пошел взглянуть. Спокойно отправился, понимая, что "выпал орел", но вздрогнул, когда за кормой грохнул и рванулся в небо смертоносный фонтан: одна из торпед ударила подлодку. Вторая рванула дальше и глуше. Очевидно, после того как был выработан дистанционный ресурс, сработало реле самоуничтожения торпеды.
