Мнение Стинга о своем шедевре интересно. «Я ощущал сильные чувства к песне «Роксана», потому что это была серьезная песня о реальных отношениях. В этой песне не говорилось о грубом сексе. Это не была «грязная песня» ни в каком значении этого слова. Это была настоящая песня, с настоящей лирикой, а они не проигрывали эту песню на том основании, что она была о проститутке. Но напишите глупую песню о сексе, в которой самого этого слова нет, и вы получите хит. Как это раздражает».
Стинг был настолько приведен в восторг записью «Роксаны», что почувствовал вдохновение для написания «Я не могу потерять тебя». «А&М Records» были все еще настолько не уверены в этой группе в целом, что они попытались подправить дорожку записи до ее выхода, и только позже поняли, что ошиблись, и выпустили оригинальную версию.
Последовал еще один визит в Мюнхен к Эберхарду Шунеру, но на этот раз вокальные номера Стинга стали доминировать в немецком проекте. Шунер позже утверждал даже, что он учил Стинга, как петь, но нет сомнения, что Стинг знал, что он делает, задолго до этого.
И опять назад в Англию. Шёл июнь, «Роксана» все еще не вошла в число лучших сорока песен и, казалось, что группе опять придется продолжить свою многотрудную борьбу. Несмотря на медленный старт, говорили, что песня стала любимой записью Мика Джаггера, и Майлз Копленд начал получать звонки от Рода Стюарта и из офисов «Rolling Stones», от людей, желающих посетить выступления группы.
В июле 1978 года техник по звуку по имени Ким Тюрнер присоединился к группе, чтобы следить за качеством работы и помогать руководству группы в качестве импресарио. Результатом стало то, что качество звука изменилось буквально за один вечер.
Ким был братом Мартина Тюрнера, бас-гитариста «Wishbone Ash», — самой первой группы, которой когда-либо руководил Майлз Копленд. Когда Киму было пятнадцать лет, он присоединился к другой группе Майлза, «Cat Iron», в качестве ударника. Менеджером по гастролям (импресарио) этой группы в то время был Стюарт Копленд. В конечном итоге Ким успешно проявил себя как менеджер по гастролям и в других начинаниях Майлза и стал почти членом семьи.
В эти ранние дни становления «Полиции» бывший менеджер «Last Exit» Энди Хадсон регулярно приезжал в Лондон на один-два дня будучи директором фестиваля Ньюкасла и иногда останавливался у Стинга и Фрэнсис, где был ещё маленький Джо, в их крошечной, сырой, полуподвальной квартирке на Лейнстер Сквер, в Бейсуотере, куда они въехали почти шесть месяцев назад, с момента их появления в Лондоне.
«Это была маленькая, просто крошечная квартирка, — вспоминает Хадсон, — и я спал на диване пару раз. У Фрэнсис со мной были проблемы: ей не нравилось, что у меня в то время была репутация торговца наркотиками и спиртным».
Фрэнсис не одобряла образ жизни Энди Хадсона, и она сказала ему об этом в недвусмысленной форме.
«Я помню, как однажды беседовал с Фрэнсис о верности, и она указала мне на то, что, убежденная католичка, она уверена: «Стинг никогда не будет спать с другой женщиной»».
Хадсон был удивлен этим решительным заявлением Фрэнсис и сказал ей: «Но ты должна быть реалисткой. Поп-звезда в пути наверх с большой вероятностью будет спать со случайными женщинами».
Фрэнсис выглядела потрясенной даже самим этим предположением и перестала разговаривать с Хадсоном и только отрезала: «Этого никогда не случится».
Хадсон теперь вспоминает: «Мы остались каждый при своем мнении относительно этого пункта, но следует помнить, что это были семидесятые годы и всякого тогда было предостаточно. Я бы сказал, что Фрэнсис не особенно разбиралась в этом аспекте поп-бизнеса».
Энди Хадсон относительно мало дел имел со Стингом с того времени, и одной из основных причин было влияние Майлза Копленда. Он объясняет: «Я чувствовал: Майлз в некоторой степени, наверное, обижался на меня, ведь я сыграл определённую роль в становлении Стинга, и если я пытался связаться со Стингом, это обычно должно было делаться через Майлза, а я считал это потерей времени».
Хадсон — ныне владелец весьма успешной компании по производству видео — был даже нанят Майлзом для съемки специального концерта, который давал Стинг в Ньюкасле в начале девяностых годов, это было нелегким предприятием. Хадсон объясняет: «Нам было запрещено выходить за предписанные рамки, потому что за все отвечал Майлз. Я думаю, он просто получал удовольствие от того, что дышал людям в затылки».
Однако Хадсон «посмеялся последним» над Майлзом после концерта, потому что Майлз настоял на покупке всего метража пленки у компании Энди. «Он хотел однажды сделать из них запись, — рассказывает Хадсон, — но я был доволен, потому что мы раскрутили его на некоторую сумму денег, а именно это больше всего и ущемляет Майлза».
Мнение Хадсона об отношениях Стинга с Майлзом Коплендом интересно. «Кажется, Стинг и Майлз ладят как люди. Между ними нет притворства. Это остается фактом: если ты выдвигаешься в суперзвезды, то становится очень трудно существовать без менеджера, подобного Майлзу, потому что он прикрывает Стингу зад и принимает все решения, о которых Стинг даже не желает думать».
Хадсон считает, что Майлз «имеет зловещую силу». Он поведет дело так, что вы не захотите его обманывать. Он не говорит напрямую: «Мой отец был шефом ЦРУ на Ближнем Востоке и я могу тебя вышибить отсюда». Но ему и не приходится этого делать, потому что в этой личности уже есть что-то скрытое. «Я провел много лет в этом бизнесе и знаю, что самые крутые — это не обязательно физически крупные люди. Такие персонажи, как Майлз, имеют потенциальную, скрытую силу».
Хадсон соглашается, что Майлз стал одним из самых лучших менеджеров в рок-н-ролле. «Он очень, очень хорошо разбирается в том, что делает. Он проводит жесткий торг и отказывается платить за все, что ни попадя, как многие легендарные менеджеры».
Однажды, когда Стинг уже получил «звание» рок-супер-звезды, Энди Хадсону позвонил ударник «Last Exit» Ронни Пирсон и сказал, что Стинг хотел, чтобы он ему позвонил. Они устроили небольшой завтрак в доме Стинга в Северном Лондоне.
«С ним было очень легко говорить о его новом положении «звезды», но мне надо было идти на встречу, а у него была договоренность о партии в теннис, так что я не задержался долго», — объясняет Хадсон. «Но мне следует быть честным и сказать, что большую часть своей жизни я старался избегать знаменитостей». Затем задумчивый Хадсон добавил: «Я скучаю по тому, прежнему Стингу. Я находил его приятным человеком».
Возвращаясь к лету 1978 года, стоит сказать, что успех все еще был иллюзорным для «Полиции»: Стинг оставался настроенным на то, чтобы сохранить для себя несколько вариантов будущего. Он страстно желал карьеры актера с тех пор, как встретил Фрэнсис, и воспринимал медленное развитие «Полиции» как возможность начать вторую работу на телевидении и сниматься в кино.
