Самой же царевны на обеде, конечно, не было, ведь по русскому обычаю того времени невеста ни в коем случае не могла видеть своего суженого до свадьбы. Но Ксения все же не утерпела и выглянула из тайной «смотрильной палатки», специально устроенной в Грановитой палате для царских особ женского пола. Все современники как один свидетельствовали, что Иоанн был красивым, статным юношей. Это был умный, скромный, обходительный молодой человек. Понравился он и Ксении.
После семья Годуновых отправилась в Троице-Сергиевскую лавру – молиться о счастье Ксении. Принц Иоанн остался в Москве и с усердием взялся за изучение русского языка. Он был настолько вдохновлен происходящим, что даже говорил, что хочет принять православие. Невеста Ксения, бывшая с родителями на богомолье, прислала в дар жениху, по русскому обычаю, богато убранную постель и белье, расшитое серебром и золотом.
На обратном пути к столице Борис узнал о внезапной болезни принца. Прибыв в Москву, царь стал умолять врачей спасти дорогого будущего зятя, сулил за его исцеление щедрое вознаграждение. Государь даже дал обет, что дарует свободу четырем тысячам узников, если принца вылечат, а также повелел раздавать нищим богатую милостыню.
Врачи уверяли Бориса, что Иоанн в скором времени поправится, что болезнь не опасна. Но принцу становилось все хуже. Когда царь навестил больного, он нашел его очень слабым. Борис принялся горько плакать у его постели. Один из членов датской свиты услышал и записал в дневник слова русского царя: «Заплакала бы и трещина в камне, что умирает такой человек, от которого я ожидал себе величайшего утешения, – восклицал Годунов. – В груди моей от скорби разрывается сердце».
Борис навестил нареченного зятя и на следующий день. Принц был без сознания и метался в бреду. Царь не отходил от его постели. К вечеру жар усилился, и 29 октября в два часа ночи, не приходя в сознание, принц скончался. Царевна была безутешна, а Борис сказал ей: «Погибло, дочь, твое счастье и мое утешение». В знаменитой трагедии А. С. Пушкина скорбящая Ксения, целуя портрет умершего жениха, произносит:
Милый мой жених,
Прекрасный королевич,
Не мне ты достался,
Не своей невесте,
А темной могилке
На чужой сторонке…
Так Ксения стала невестой-вдовой. В дальнейшем судьба царской семьи сложилась так трагически, что Борису было уже не до поиска женихов.
В 1603 году в Российском государстве начался невиданный по масштабам голод, наступивший после череды неурожайных лет. Цена на рожь поднялась в двадцать раз. Богатеи, имевшие запасы старого хлеба, отказывались продавать его, взвинчивая цены до небес. Никто не мог себе позволить покупать такой хлеб. Правительство Бориса Годунова не смогло заставить богатых поделиться хлебными излишками в условиях неурожая. Не удалось ему и ввести твердые цены на хлеб и обуздать бешеную спекуляцию зерном. Но сам царь Борис не жалел никаких средств в борьбе с массовым голодом. Он организовал оплачиваемые общественные работы в Москве и приказал каждый день раздавать нуждавшимся денежную и хлебную милостыню. Конечно, народ, узнав об этом, хлынул в столицу, лишь усугубив ситуацию. За два года голода умерли сто двадцать семь тысяч человек. Современники утверждали, что за это страшное время вымерла треть царства Московского. Разбои и грабежи, ознаменовавшие начало голода, переросли в голодные бунты неимущих, восстания и междоусобные войны.
В это время в Польше объявился самозванец – Лжедмитрий. Стремительному распространению легенды о чудом спасшемся царевиче Дмитрии способствовали не только покровительство самозванца польского короля Сигизмунда III и поддержка политических противников Бориса, но и настроения и ожидания русского народа, возрадовавшегося появлению «прирожденного государя» и верящего в «доброго царя». Слух о возвращении царевича Дмитрия распространилась со скоростью света. А между тем «добрым царем» на самом деле был неразборчивый в средствах изменник, который еще до вступления на Русскую землю заключил тайные соглашения с Сигизмундом III о передаче Речи Посполитой обширных территорий Московского государства. Помимо этого, перейдя веру, он обещал своим польским покровителям, что обратит в католичество все православное царство Московское в католичество за один год. Также он обещал жениться на подданной польского короля, Марине Мнишек, дочери Юрия Мнишека, который представил Лжедмитрия Сигизмунду III.
Очень быстро московским властям стало известно настоящее имя самозванца. Им оказался беглый монах-расстрига Григорий Отрепьев. В августе 1603 года Борис Годунов через Посольский приказ обратился к первым польским покровителям самозванца с требованием выдать «вора». В России в это время старательно пресекались слухи о самозванце, ведь они порочили царя Бориса Годунова, объявляя его причастным к гибели царевича Дмитрия, который умер за семь лет до того, как Борис взошел на престол. Но когда Лжедмитрий вторгся в Россию, слухи об объявившемся царе-избавителе уже невозможно было искоренить.
Первое вторжение Лжедмитрия, организованное при поддержке польского короля, потерпело полный крах. Можно предположить, что династия Годуновых так и не была бы сброшена с трона, если бы не внезапная кончина Бориса. Злостная клевета, обвинения в убийствах, измены и предательства подданных, – все это сильно подорвало здоровье царя.
Кончина царя Бориса усугубила смуту в Российском государстве, расчистила путь самозванцу, погубившему династию Годуновых. Преемник Бориса, его сын Федор, «подавал народу твердую надежду, что будет добрым, благочестивым царем», но, как известно, правил после смерти отца лишь два месяца. Таким образом, царевна Ксения стала свидетельницей внезапного и трагического падения своего рода и предательства тех, на кого Годуновы возлагали свои надежды.
Когда по приказанию Лжедмитрия I были убиты молодой Федор и его мать-царица, Ксению изменники не тронули. Оказалось, что самозванец, наслышанный о необычайной красоте Ксении, «дщерь повелел в живых оставити, дабы ему лепоты ея насладитися». 10 июня 1605 года князья-убийцы Василий Голицын, Василий Мосальский, Михаил Молчанов и Андрей Шерефетдинов в сопровож дении отряда стрельцов ворвались на подворье Годуновых, захватили царицу Марию Григорьевну и ее детей и развели «по храминам порознь». Отчаянно вырывавшуюся Ксению увезли в дом к одному из убийц ее матери и брата, князю Мосальскому. Позже она узнала, что народу объявили, что царь и царица совершили самоубийство, «испиша зелья», а «царевна едва оживе». Хотя этому никто не поверил, так как люди собственными глазами видели странгуляционные борозды на шеях Федора и Марии Григорьевны, бояре запретили традиционный обряд погребения и велели закопать царя и царицу как самоубийц.
