Вскоре меня снова вызвали в Смольный, а потом в Москву – в ЦК ВКП(б) – и предложили возглавить коллектив «Большевика». Огромное доверие партии надо было оправдать делом. Я отчетливо понимал, что директор несет ответственность перед партией и правительством за все на заводе: за морально-политическую атмосферу в многотысячном коллективе, безусловное выполнение плана, соблюдение трудовой дисциплины всеми работниками, да и за себя. Ведь на директора смотрят все, видят, когда приходит и уходит, что и как делает, как разговаривает с людьми, насколько близок к ним.
Возвратившись из Москвы, я прямо с вокзала поехал на завод. Поднялся на второй этаж заводоуправления. Зашел в кабинет директора, сел за стол и задумался о том, как и с чего начать работу в новой должности.
Мои раздумья прервал телефонный звонок.
– Товарищ Устинов? – спросила телефонистка. – С вами будет говорить товарищ Жданов.
Тотчас в трубке раздался знакомый голос:
– Здравствуйте, товарищ Устинов.
– Здравствуйте, Андрей Александрович.
– Давно ли возвратились? Все в порядке? Хорошо. Входите в курс дела. А завтра прямо с утра прошу ко мне. И секретаря парткома с собой пригласите. Договорились? Ну, до встречи.
В трубке раздались короткие гудки, а я все продолжал держать ее возле уха. Потом спохватился, набрал номер телефона Рябикова. Василий Михайлович ответил сразу же, словно только и ждал моего звонка, и тотчас пришел в директорский кабинет. Я рассказал ему о поездке в Москву, о звонке Жданова. Обсудили, какие материалы надо посмотреть, чтобы подготовиться к завтрашнему разговору в обкоме партии. На сердце стало спокойней – мне словно передалась частица рябиковской уверенности и оптимизма.
Так получилось, что первые шаги на заводе я сделал рука об руку с Рябиковым, и теперь, на новом важном для меня жизненном этапе, он снова был рядом. А надежное, крепкое плечо товарища значит очень много.
Ранним утром следующего дня, успев еще раз обсудить с Василием Михайловичем ряд вопросов, которые касались положения дел на заводе и казались нам наиболее важными, мы были в Смольном, в приемной кандидата в члены политбюро ЦК ВКП(б), первого секретаря Ленинградского обкома и горкома партии А.А. Жданова.
Андрей Александрович поднялся нам навстречу, крепко пожал руки, поздравил меня с назначением.
– Ну вот, – сказал он с удовлетворением, – теперь у вас упряжка получится сильная. Должна получиться! Ведь вы с Рябиковым, если не ошибаюсь, знакомы давненько и далеко не шапочно. Знаний вам не занимать. Порох тоже, мне кажется, есть в достатке. Верно? Ну а опыт – дело наживное.
Все это Жданов говорил, пока мы шли от середины просторного кабинета, где он нас встретил, к столу, пока усаживались на стулья, говорил приветливо и просто. И я почувствовал, как схлынуло напряжение, в мыслях появилась спокойная, созвучная ждановскому тону ясность.
– А завод ваш пока работает плохо, – продолжал он. – Вы знаете не хуже меня, что уже несколько лет не выполняется государственный план. И это при тех богатых технических возможностях, которыми завод располагает. Вы задумывались, почему так происходит? Ведь и люди у вас прекрасные, и работать по-настоящему умеют. Но на заводе нет должного порядка, дисциплины, ответственности за порученное дело. Люди устали от штурмовщины и безалаберности. Вы замечали, как утомляет людей отсутствие дисциплины? Неорганизованность ставит в положение отстающих даже хороших работников. Значит, что для вас сейчас самое важное, самое главное? Дисциплина. Наша, большевистская, сознательная дисциплина, дисциплина действия, инициативы, активности. Как ее добиться? У Ленина вы найдете четкий ответ на этот вопрос. Нужно поднять воспитательную и организаторскую работу и соединить ее с хозяйственной. Иными словами, каждое производственное мероприятие надо обеспечивать политически, помнить, что и технология, и ремонт оборудования, и чертежное хозяйство – все это вопросы и политические, вопросы работы с людьми.
Больше часа продолжался разговор в кабинете Жданова. Впоследствии мне не раз приходилось встречаться с Андреем Александровичем, и я вновь и вновь убеждался в том, что стремление вовремя помочь, ободрить, подсказать пути решения самых острых проблем, основанное на способности тонко и верно чувствовать психологическое состояние как отдельного человека, так и многих людей, – не случайность, не эпизод в деятельности одного из видных руководителей нашей партии, а неотъемлемый элемент этой деятельности. Во всяком случае, с первых же своих директорских шагов я постоянно ощущал внимание, поддержку и действенную помощь горкома и обкома партии.
Завод я в общем-то знал неплохо, но теперь на многое стал смотреть другими глазами. Это и понятно – иным стал уровень ответственности. Именно поэтому решил познакомиться с заводом как бы заново – пройти по всем подразделениям, окунуться в самую гущу рабочих, получить информацию о положении дел на различных участках из первых рук. Удобно это было сделать еще и потому, что у нас как раз работала комиссия наркомата по приемке завода.
Замечу, что такое «знакомство заново» позволило мне воочию увидеть так называемые узкие места на заводе, послушать мнение рабочих, мастеров, руководителей цехов и участков относительно того, как эти узкие места «расшить». Узнал я получше и командиров основных заводских подразделений, узнал не в кабинетной обстановке, когда многое видится и воспринимается иначе, а непосредственно на рабочем месте, там, где протекает их основная деятельность. Начальник одного из цехов, докладывая мне, явно нарочито подбирал только мрачные факты, говорил, что при всем его старании никак нельзя работать лучше.
– Так почему же все-таки план не выполняется? – спросил я, прерывая поток объяснений.
– А потому, что он просто нереальный! – заявил начальник цеха. – Выполнить его не позволяют объективные причины.
Решил задержаться в цехе, чтобы выяснить, что же это за «объективные причины». Поговорил с рабочими, мастерами, секретарем партийной организации, коммунистами цеха. Посмотрел, как организовано производство, как расставлены люди, насколько полно используются имеющиеся в цехе мощности. Выяснилось, что главные причины отставания цеха носят отнюдь не объективный, а сугубо субъективный характер. Начальник цеха оказался закоренелым консерватором и бюрократом, который вместо живой работы с людьми предпочитал отсиживаться в кабинете, производство знал плохо, инициативу работников не поддерживал, не советовался с ними, уверовав в свою исключительность и непогрешимость.
