Во время пребывания Ризаля в Каламбе проводилось обследование каламбских арендаторов. Ризаль взялся за это дело; ему удалось во вполне лояльной форме показать убийственную картину бесправия и эксплуатации арендаторов. Его работа, подписанная официальными чиновниками, была напечатана и представлена в качестве доклада генерал-губернатору. Но даже либеральный Торрера положил доклад под сукно. Ведь регулирование взаимоотношений арендаторов с монахами должно было затронуть интересы большинства помещиков-испанцев, от которых целиком зависела и колониальная администрация.
Авторство Ризаля не укрылось от доминиканцев. Это усилило их ненависть к нему и его отцу, одному из крупных арендаторов Каламбы.
На этот раз генерал-губернатор посоветовал Ризалю немедленно покинуть остров, избавить себя от опасных нападок реакционеров. Совет был равносилен приказанию. В феврале 1888 года, пробыв на родине лишь полгода, Ризаль снова покидает Филиппины.
Через несколько лет Каламба, с ее аграрными конфликтами, станет ареной кровавых событий.
Борьба за реформы в Мадриде
Ризаль оставил Филиппины в феврале, а 1 марта движение против монахов, почти двадцать лет нараставшее в среде манильской буржуазии, вылилось в массовую демонстрацию. Многолюдная процессия, пройдя через город, вручила генерал-губернатору петицию на имя короля. В ней подробно перечислялись все злодеяния монахов, их оппозиция гражданским властям, все нарочитые трудности, которые монахи искусственно создавали на пути взаимного понимания Испании и Филиппин. Демонстранты несли лозунги «Да здравствует Испания!», «Да здравствует король!» «Ура армии!» «Долой монахов!».
Петиция была подписана видными манильскими гражданами — богатыми купцами, помещиками, промышленниками, не только филиппинцами и метисами, но и некоторыми испанцами.
Демонстрация вызвала волну репрессий. В том же году генерал-губернатора Торрера сменил Вейлер, прославившийся своими жестокостями на Филиппинах и особенно впоследствии на Кубе. По указке монахов, организаторов демонстрации и «подозрительных» граждан арестовывали и высылали. Многие сами поспешили выехать из Филиппин, боясь преследования.
Пропаганда реформ переносится в Европу. Здесь постепенно собирается ядро оппозиционной филиппинской буржуазии, возглавляемое Марсело дель Пилар.
Адвокат дель Пилар был одним из организаторов антимонашеской мартовской демонстрации. Он издавал журнал на тагалогском языке, где выступал с критикой и разоблачением деятельности монахов, печатал корреспонденции Ризаля из Европы, деятельно распространял его роман. Спасаясь от преследования, он бежал в Мадрид, но перед отъездом организовал в Маниле комитет пропаганды для сбора средств, необходимых, чтобы вести кампанию в Испании.
В Мадриде он выступает наиболее активным лидером филиппинских эмигрантов, пытающихся при поддержке испанских либеральных политических деятелей добиться реформ для Филиппин.
Дель Пилар так же, как и первые представители зарождающегося филиппинского национально-освободительного движения, так же, как Ризаль, твердо верит в возможность улучшить положение своего народа путем реформ, даруемых испанским королем.
Вся кампания в Мадриде так же, как и в Маниле, проходит под лозунгами полной лояльности к испанскому государству. Никто из эмигрантов еще даже не мечтает о ликвидации колониальной зависимости своей страны от Испании. Реформы, за которые борется в этот период филиппинская буржуазно-помещичья интеллигенция, сводятся к предоставлению жителям архипелага равных прав с испанцами, к возможности посылать своих представителей в кортесы, к ограничению власти монахов.
Эти скромные требования поддерживает и прогрессивная испанская буржуазия.
В 1888 году вместо малочисленного и малодеятельного испано-филиппинского кружка возникла Испано-филиппинская ассоциация. Председателем ее явился бывший министр, профессор мадридского университета и видный масон дон Мигель Морайта. В Ассоциацию вошли почти все филиппинские эмигранты и многие прогрессивные политические деятели Испании. Душой Ассоциации был дель Пилар, возглавлявший ее политическую секцию и журнал «Эль солидаридад».
Программа Ассоциации, пропагандировавшаяся в «Эль солидаридад» и выдвигаемая в кортесах через либеральных депутатов, отражает интересы филиппинской буржуазии и испанского промышленного капитала.
В это время, когда в Маниле происходит консолидация филиппинских и испанских либеральных сил, Ризаль находится далеко от Испании.
Покидая Филиппины, он решил направиться в Северную Америку. Его давно привлекала к себе эта заветная «страна демократии». Еще в школьные годы книга Ягора произвела сильное впечатление на мальчика Хосе своими яркими параллелями между режимом колониальной эксплуатации на Филиппинах и политическим строем Соединенных Штатов.
Как указывал сам Ризаль, не меньшее впечатление в свое время произвел на него и сборник биографий американских президентов. Ему давно уже хотелось побывать в стране, где, по словам составителя «Жизнеописаний президентов», любой батрак, портновский подмастерье или сплавщик плотов может достигнуть высшего государственного поста.
В Соединенные Штаты Ризаль едет через Гонконг и Японию. В Гонконге и Микао собралось в те годы немало филиппинских эмигрантов. Но в какой стране тогда не было их, разогнанных и бежавших от колониального режима и монашеских преследований?!
Перед популярным национальным писателем раскрываются в горьких жалобах истории их изгнаний, такие обычные для колониальных Филиппин и такие трагические для каждого пострадавшего. Кому-то показался подозрительным поклон, которым обменялись два прохожих, и на утро они уже арестованы и сосланы на Марианские острова. Семья Эррара в ссоре с семьей Вентура. Вздорный донос недоброжелателя Эррара, и глава семьи Вентура немедленно выслан. Долгие годы оторванный от родных, он томится в изгнании. Вечером в дом бедного филиппинца приносят в закрытой корзине какие-то овощи. Ночью — обыск, арест, допрос. Ни в чем неповинного арестанта заставляют признаться, что в корзине были бомбы. Никаких подтверждений нелепому обвинению нет, тем не менее арестованного после нескольких месяцев тяжкого заключения ссылают.
Много таких загубленных колониальным режимом жизней проходит перед Ризалем. Ему хочется скорее приняться за продолжение своего романа, где еще с большим сарказмом и горечью будет изображена тяжелая колониальная действительность. Ризаль думал о втором романе еще в момент окончания «Не касайся меня», но теперь он задумал осуществить другую литературную работу.
