Мао Цзэдун демонстрировал свою загадочность понемногу, постепенно, и вызывал постоянное желание обсуждать себя. При всем своем красноречии он постоянно оставлял ощущение некой недоговоренности, и люди живо включались в дискуссию, желая глубже постичь его мысль. Его цитаты ходили как пословицы и поговорки, и каждый находил в них свой смысл и свою глубину.
При этом Мао виртуозно держал дистанцию. Даже самые близкие люди не могли утверждать, что хорошо знают и понимают его. Так он мог не опасаться, что его раскусят. И в любой ситуации имел возможность заявить, что проблема не в его ошибке — а в том, что его неправильно поняли.
* * *
Второй краеугольный камень харизмы — праведность. Многие из нас, чтобы выжить в этом мире, постоянно идут на компромиссы, святые и праведники этого не делают. Они на деле следуют своим идеалам, не заботясь о последствиях. Праведность наделяет харизмой.
Правда, праведность политиков может быть весьма далека от классических канонов. Например, такие далекие друг от друга личности, как Джордж Вашингтон и Ленин, приобрели репутацию почти святых тем, что, несмотря на свою власть, жили скромно и просто, применяя свои политические ценности к собственной частной жизни. После их смерти почитатели буквально обожествили обоих этих деятелей.
Праведность Мао Цзэдуна касалась, в основном, его отношения к материальным ценностям. Как уже неоднократно говорилось, он был крайне неприхотлив в быту, довольствовался малым. Чего стоит один факт, что в период формирования КНР он жил в пещере с земляными полами! Именно эту пещеру пыталась благоустроить последняя жена лидера Цзян Цин.
Что удивительно, даже увлеченность Цзэдуна женщинами (а он практически на протяжении всей жизни имел, помимо жен, еще несколько постоянных или случайных любовниц) воспринималась людьми как одна из сторон его праведности. Впрочем, что нетрудно понять, если вспомнить, что он сам проповедовал свободу любви. Этот постулат, как основа новой жизни и нового общественного строя, очень широко проповедовался в Китае в конце 50-х годов.
Вот как обосновывал его Мао Цзэдун: «Мужчины в Китае обычно находятся под властью трех сил, представляющих целые иерархические системы… Женщина же наряду со всем этим находится еще и под властью мужчины (власть мужа). Эти четыре вида власти — политическая, родовая, власть религии и власть мужа — отражают феодально-патриархальную идеологию и порядки по всей их совокупности и являются самыми страшными узами, опутывающими китайский народ, в особенности крестьянство. Выше уже описывалось, как крестьяне свергают в деревне власть помещиков. Помещичья власть является тем стержнем, на котором держатся все перечисленные силы. Со свержением власти помещиков расшатываются и власть рода, и власть религии, и власть мужа. Что касается власти мужа, то в бедняцких семьях она всегда была слабее, поскольку женщины в таких семьях в силу экономического положения бедноты вынуждены принимать большее участие в труде, чем женщины состоятельных классов, и поэтому они чаще получают право голоса — и даже решающего — у себя в семье. В последние годы в связи с нарастающим разорением сельского хозяйства оказалась подорванной самая основа подчинения женщины мужчине. В последнее время, с возникновением нынешнего крестьянского движения, женщины во многих местах создали сельские союзы женщин; настала и для них пора поднять голову, и власть мужа расшатывается с каждым днем. Словом, с ростом власти крестьян оказались поколебленными вся феодально-патриархальная идеология и порядки».
Пожалуй, это самый удивительный факт потрясающей харизмы Великого Кормчего. Осуждаемое большинством религий и философских систем сексуальное невоздержание ему не только сходило с рук, но и вызывало дополнительный восторг толпы. Впрочем, объяснение этому можно искать в истории Китая: до начала XIX века многоженство в зажиточных семьях было такой же нормой, как и многодетность.
Кстати, даже свою необузданную сексуальную энергию Мао смог поставить на службу не только себе, но и государству. Он был уверен, что только численное превосходство выведет Китай на новый уровень и поставит его на одну доску со сверхдержавами, такими как СССР и США. И поэтому он призывал своих соотечественников плодиться и размножатся, всячески поощряя рост рождаемости. Китайцам было с кого брать пример — только официально признанных детей у Мао Цзэдуна было не меньше десяти. А уж сколько он наплодил безотцовщины — даже трудно себе представить.
* * *
Еще один несомненный признак харизмы — красноречие и театральность. Харизматику известна власть слов. Причина проста: слова представляют собой самый быстрый способ вызвать бурю эмоций. С их помощью можно воодушевлять, волновать, пробуждать гнев, не предъявляя для этого ничего вещественного. Искусством красноречия можно овладеть. Рузвельт, по натуре сдержанный, аристократичный, сумел сделаться ярким и выразительным оратором благодаря своей медленной, почти гипнотизирующей манере говорить, великолепной образности речи и виртуозному умению использовать аллитерации и библейскую риторику. Нередко его выступления трогали слушателей до слез. Неторопливо-размеренный, уверенный стиль зачастую оказывается более эффективным, чем эмоциональные ораторские всплески: он меньше выматывает слушателей и воздействует более тонко.
Мао был оратором от бога. Его выступления доводили толпу до исступления. При этом он делал упор не на фактах и конкретике — он заводил людей эмоциональными призывами, взывал к бессознательному. Вот только несколько из его известных высказываний: «Сделать что-либо хорошее не так уж трудно; трудно всю жизнь делать только хорошее и не делать плохого, всегда поступать в интересах широких масс, в интересах молодежи, в интересах революции, неизменно вести упорную и самоотверженную борьбу на протяжении целых десятилетий. Вот что самое и самое трудное»; «Трудная работа напоминает ношу, которая лежит перед нами и ждет — посмеем ли мы взвалить ее на себя. Ноша бывает и легкая, и тяжелая. Некоторые предпочитают тяжелой ноше легкую, они выбирают себе легкую и оставляют тяжелую ношу другим. Это неправильное отношение к делу. Но есть товарищи, которые поступают иначе: блага оставляют другим, а ношу потяжелее себе; на лишения идут первыми, а за благами последними. Такие товарищи — хорошие товарищи. Такому коммунистическому духу мы должны учиться».
Если попытаться проанализировать такие речи, можно увидеть, что за ними не стоит ничего, кроме менторства, моралистических поучений на уровне начальной школы (в принципе, Мао и был учителем начальной школы), но люди воспринимали эти слова как веление свыше, как глас самого Господа. Во многом такому восприятию помогала и манера речи коммунистического лидера. Он говорил то тихо и напевно, как добрый и всепрощающий отец народа, то повышал голос до крика, обличая и призывая. Эмоционально восприимчивые люди доходили до истерики от его речей. Они падали на землю и начинали биться в приступе. Такие случаи происходили неоднократно и были документально засвидетельствованы.
