- Когда вы его видели в последний раз? - задал вопрос Лапшин.
- Я его видел здесь, в Кронштадте, у нас в дивизионе. Он зачем-то приходил к комиссару дивизиона Янису. Видимо, они кончили беседовать и поднялись наверх. А я и командир дивизиона Аненков в это время были в рубке. Я пришел с какими-то деловыми бумагами. И, знаете, мне не захотелось попадаться на глаза Якову Захаровичу. Узнав, что я командую кораблем, он бы, наверное, извел меня своими не особенно остроумными шуточками.
...Как только за командиром "Гориславы" затворилась дверь и смолкли его шаги в глубине коридора, Лапшин взорвался.
- Вот субчик! Так я ему и поверил, что он, взрослый человек, командир корабля, испугался насмешечек! Ведь это липа! Неприкрытая липа! Просто им надо было убрать Якова Захаровича, и все. А ты еще вежливо просишь его побыть несколько деньков у нас или лечь в госпиталь на усиленные харчи.
Вышеславцев постучал тупым концом карандаша по столу.
- Спокойно, товарищ Лапшин, спокойно. Мы подходим к одному и тому же делу с разных концов. Ты - с позиций классового чутья, а я - логически. Но в нашем деле нужно и то, и другое: и логика, и классовое чутье. И талант, если хочешь знать. Особенный талант в разгадывании людей. Вот садись-ка, и потолкуем. Ты видел, как убили Якова Захаровича, ты это переживал, и ты более непримирим, чем я. А теперь давай логически. Чем мог напугать этот бедный старичок заговорщиков?
- Ну это же яснее ясного! Он их разоблачил, разоблачил происки мировой Антанты и международной буржуазии, выразившиеся в потоплении советского крейсера.
Вышеславцев опять постучал по столу карандашом.
- Стоп! Здесь не митинг, агитировать никого не надо. Вернемся к Якову Захаровичу. Ты говоришь, боялись разоблачения? Так ведь они уже были разоблачены. Янис, по нашему заданию, побывал у всех членов аварийной комиссии, беседовал с каждым с глазу на глаз. И выяснилось, что двое написали свое особое мнение и приложили его к акту, то есть написали, что корабль торпедирован. И остальные члены комиссии в общем не возражали. Но председатель поосторожничал, и в акте сказано глухо: "в результате произошедшего взрыва". Мы установили, что эти "особые мнения", которым положено было находиться в делах штаба, там не находятся; то ли изъяты позже, то ли вообще не были положены. Но на оборотной стороне папки с подшивкой есть какая-то переправленная надпись. Вот над этой надписью сейчас колдуют специалисты. Прочтут, может быть, и нам станет многое ясно. Видишь, вопрос со смертью Якова Захаровича не так прост. Может быть, действительно боялись лишнего шума, может быть, просто решили мстить. Страсти в классовой борьбе играют далеко не последнюю роль. Теперь с Ведерниковым. Они с Федяшиным цапались не раз, и цапались потому, что Ведерников крайне самолюбив. Да и молод он еще очень. Вот и в случае с Яковом Захаровичем ведерниковское самолюбие взыграло, побоялся насмешек. Лапшин устало махнул рукой.
- Ладно, убедил. Хватит о Ведерникове. Вот, понимаешь, не дает мне покоя эта история с бонами заграждения. Почему срочный ремонт понадобился именно в ту ночь, когда произошел налет катеров? Кто отдал распоряжение увести боны?
Вышеславцев вздохнул.
- Да, таинственное дело. В конторе военного порта мне показали телефонограмму. Телефонограмма была передана от имени командира. А командир-то, оказывается, уже вторую неделю как слег в тифу. В тот день, когда передавали телефонограмму, этот командир метался в бреду и, конечно, никаких служебных приказов отдавать не мог.
- Но, может быть, он подписал эту бумажку заранее? - высказал предположение Лапшин. - Подлинник телефонограммы нашли?
- Нет, не нашли. В книге регистрации телефонограмм никаких следов не нашлось, а дежурные телефонисты клялись, что они такого текста не передавали. Чувствую я, что след ведет в штаб.
- Конечно, в штаб! - Лапшин вскочил и забегал по комнате. - Надо их всех там проверять-перепроверять! Там главные контрики засели!
Вышеславцев тоже поднялся.
- Знаешь что, друг, пора нам идти отдыхать. Завтра с утра начнем разбираться в этом деле. Все равно еще несколько дней у нас руки будут связаны. Без разрешения Военного совета до такой персоны, как "замком по морде", не доберешься.
Хилый паровозик с большой трубой в форме воронки тащил поездной состав не больно резво. Уж слишком часты были остановки. После каждой остановки паровозик отфыркивался паром, пронзительно свистел, ухал и, попыхтев, как бы набирая силы, медленно трогался дальше.
Сеня Мухин и его молчаливый спутник неотрывно глядели в узкое окошко. Железная дорога была проложена почти по самому берегу, лишь изредка лесок или разбежавшийся поселок закрывали залив. На серой глади залива ленивыми тушами разлеглись кронштадтские форты. Сам Кронштадт ближе всего к Лисьему Носу, но Мухин знал - шлюпка с форта № 4 ходит в сторону Сестро-рецка, пристает в пустынном месте за Дубками. С чего бы это? Ежели подходить к задаче экономически, то решение что-то не получается. Менять на картошку штаны, форменки и бельишко выгоднее как раз возле Лисьего Носа. У питерских франтов, проще говоря, у уличной шпаны, матросские клеши и тельняшки в моде. Это ценный товар. В Сестрорецке, положим, есть рынок, и в Сестро-рецке тоже можно достать картошку, хозяйки держат коровенок... Но в Сестрорецке сейчас живут одни заводские, народ суровый, строгий. Там издавна рабочие династии, отцы следят, чтобы молодежь не больно избаловалась. Ладно, сегодня многое выяснится. Мухин уже ездил сюда, кое с кем договорился, чтобы помогли.
Поезд наконец подошел к Сестрорецку. Мухин и сотрудник Петроградской Чека, Айно Вироллайнен, приданный ему в помощь, вышли на перрон. Моросил мелкий, как водяная пыль, дождичек, темные тучи висели чуть не над самыми соснами. Только успели пройти первый переулок, как из калитки вышел немолодой, солидного вида рабочий.
- Зайдешь, товарищ Мухин, или побеседуем на ходу?
- А на ходу можно?
Рабочий ускорил шаг и пошел рядом с Мухиным.
- В общем то, что от нас требовалось, мы вроде выполнили. Ребята установили дежурство. Как заметят в заливе шлюпку, так на берегу полным-полно рыболовов. А возле старших детвора.
Мухин усмехнулся.
- Ну и как? Рыбка ловится? Рабочий засмеялся.
- В общем, конечно, какая там ловля. Уж если ловить рыбу, так на озере. Ну да ладно, рыбка - вопрос посторонний. Выяснили мы, что матросам одна забота - попасть на гулянку к нашим девчатам. У нас ведь клуб. Вот они все туда и дуют. Ссорятся, кому возле шлюпки дежурить.
Мухин выжидательно молчал. Помолчал и рабочий.
- Но клуб для молодежи, а вот старшой у них, тот времени не теряет. Прямым ходом дует через поселок, мимо кладбища - и к финнам.
