Когда Лупиан лежал на своем тонком матрасе, вслушиваясь в приглушенный шум города в надежде, что звуки этого неспокойного океана заглушат шумы, доносящиеся из-за стены, он знал, что Проспер хоть и стар лицом и телом, но полон дикой энергии.
В солнечные дни в аллеях сада Тюильри гуляли толпы народа: дети с няньками, продавщицы и чиновники, вышедшие в обеденный перерыв, люди, выгуливающие собак, и щеголи, а также элегантные дамы, которые заполняли воздух ароматами духов и были похожи на цветы перед дворцом Тюильри. В сумерках сады больше располагали к размышлениям. Несколько одиноких фигур бродили по террасе у реки и среди деревьев, где белые статуи, казалось, манили из сумрака.
Однажды вечером мужчина плотного телосложения в темном пальто выскользнул в сад незадолго до того, как закрылись железные ворота вдоль улицы Риволи. Матье Лупиан шел домой по одной из более темных аллей, оттягивая момент, когда ему придется возвращаться мимо магазинов и оживленных кафе туда, где его ждали нищета и позор.
Перед ним появилась фигура. Когда Лупиан сделал движение, чтобы пропустить ее, он услышал имя Пико. Еще до того, как ум соединил это имя с каким-то воспоминанием, его тело застыло. Лицо человека находилось достаточно близко, чтобы он мог отчетливо его увидеть; и все же его черты, как ему показалось, не были чертами сапожника Пико; это была издевающаяся физиономия человека, который наслаждался его дочерью каждую ночь.
Краткий разговор в саду Тюильри не записан в признании. Лупиан, безусловно, узнал, что смотрит на человека, который ударил ножом Шобара, отравил попугая, собаку и Солари, выдал его дочь замуж за каторжника, устроил все так, чтобы его кафе было разграблено и уничтожено, стал причиной смерти его жены и превратил его дочь в прелюбодейку и проститутку. Он также должен был узнать, что Пико – он же Люше и, совсем недавно, Проспер – провел семь лет в аду. Вероятно, у него было достаточно времени, чтобы почувствовать, как его глаза загораются страхом и ненавистью, прежде чем нож с пометкой № 3 пронзил его сердце.
Кровь Лупиана еще расплывалась темной лужей на гравии, когда сильная рука схватила его убийцу сзади. Меньше времени потребовалось бы на то, чтобы связать ноги поросенку, а Пико с кляпом во рту был уже связан веревкой, завернут в одеяло и лежал на плечах этого человека. Ему, возможно, пришло в голову, что полиция наконец установила, что убийства совершал Проспер. Но жандарм не стал бы ни действовать в одиночку, ни принимать такие необычные меры предосторожности. И хотя он не мог ничего видеть через одеяло, запах реки, внезапная прохлада и звуки города, доносившиеся издалека, сообщили ему, что его похититель вышел из сада через ворота у реки и идет на левый берег.
В признании говорится лишь то, что мужчина нес Пико на своей спине около часа, и, когда одеяло сняли, он, все еще связанный, оказался на складной кровати в подземелье. Помимо кровати в комнате находились еще тусклая лампа и печка, труба от которой уходила в потолок. Стены были из неотесанных глыб, взятых из заброшенной каменоломни. Если парижская полиция проводила расследование после того, как получила признание несколькими годами позже, эти подробности могли дать ей возможность определить это место с некоторой точностью. Идя со скоростью приблизительно три километра в час вдоль набережной Вольтера напротив площади Одеон, похититель Пико мог через тридцать минут добраться до того места, где на картах обозначена зона древних каменоломен, поднимающихся вверх к реке. Это определило бы местонахождение помещения, в котором Пико держали в плену, – где-то у северной оконечности улицы Денфер.
Много месяцев, быть может, лет прошло со времени поездки аббата Бальдини в Ним, и многое случилось в жизни похитителя Пико с тех пор, как он сбежал из Тулонской плавучей тюрьмы. Он тоже изменился почти до неузнаваемости. Он представился как человек, жизнь которого оказалась погубленной безумной деятельностью Пико, как человек, который хоть и был менее виновен, чем другие, был отобран для особо изощренной формы наказания. Знал ли Пико, что бриллиант погубит Антуана Аллю, или нет – к делу не относится; Аллю жаждал мести. К его несчастью, он совершил ошибку, пытаясь удовлетворить две страсти одновременно.
В тюрьме Аллю понял кое-что, что должно было быть для него очевидным с самого начала: рассказ аббата Бальдини был выдумкой. Аллю был богобоязненным человеком, но мог ли он поверить в то, что «глас Божий» прошептал его имя в ухо Пико? Сбежав из тюрьмы, он мог бы легко обнаружить, что человека с именем сэр Герберт Ньютон не существует, а крепость Кастель-дель-Ово в Неаполе не использовалась в качестве государственной тюрьмы со времен императора Ромула Августа (последний император Западной Римской империи в 475–476 гг. – Пер.). Не нужно было быть гением, чтобы догадаться, кто такой на самом деле аббат, и заподозрить, что знаменитые пронумерованные убийства стали следствием той информации, которую тот получил от Аллю.
Аббат Бальдини был ненастоящим, но алмаз, безусловно, настоящий, и можно было предположить, что человек, который относится к алмазу как к разменной монете, должен быть чрезвычайно богатым. Более чем вероятно – по причине, которая станет еще понятнее Аллю в последующие годы, – Пико подтвердил его предположение: он действительно был сказочно богат и владел сокровищами, которые превосходили все фантазии.
Теперь Аллю стал воплощать в жизнь план, который, наверное, показался ему чертовски умным, когда впервые пришел ему в голову: он будет морить Пико голодом до тех пор, пока тот не будет вынужден открыть ему, где находятся сокровища. Таким простым способом он не только станет миллионером, но и отомстит Пико и избавит мир от неистовствующего маньяка. Возможно, он даже ускользнет с чистой совестью.
Рассказ о том, что случилось потом в помещении под улицей Денфер, к сожалению, несет на себе кровавые отпечатки пальцев романиста-барона, который любил время от времени вознаграждать своих читателей потоками льющейся крови, так что несколько вопросов остаются без ответа. Но так как записи Пеше о признании исчезли, это единственный источник, из которого можно взять факты.
К удивлению Аллю, Пико отказался заплатить несколько миллионов франков за корку хлеба и стакан воды. Даже после 48-часовой голодовки бывший узник крепости Фенестрель, казалось, не был озабочен своим существованием. Постепенно до Аллю дошло, что у его плана есть серьезный недостаток – если он уморит Пико голодом, сокровища будут потеряны навсегда.
