Eddie and the Hot Rods [90], – он был там! Он выглядел совершенно по-другому, на нем был костюм, но все та же нелепая прическа – глубокая челка и длинный маллет сзади, натуральный блондин с неестественно светлыми волосами.
Было очень трудно уговорить принять участие в подобных мероприятиях Уоббла. Он сразу же проникся ненавистью к «Раундхаузу». «Ненавижу этих людей!» Уоббл решил, что там бывают только твердящие про мир и любовь придурки, но это уже его недостаток проницательности. Чего Джон не понимал, так это того, что «Раундхаус» полон реально странных персонажей и что он сам становился одним из этих странных персонажей уже тем фактом, что был там – хотя это случилось лишь однажды. Этого оказалось достаточно – я знал, что больше его не вытащить. Уобблу больше подходил какой-нибудь соул-клуб – это было его.
Примерно в то же время я ездил в Илфорд в Эссексе на соул-вечеринки в клуб «Лейси Леди». Причем не один – мы катались туда целой бандой Джонов. Сид, Джон Грей еще парочка. Настоящей толпой, реально.
Здесь была совершенно другая постоянная публика – очень интересная. Этакие гангстерского вида местные крутые парни. Они смотрели на тебя угрожающе, и тут уж ничего не поделаешь. Но мы и сами были довольно сумасшедшей компанией. Вот откуда на самом деле произошел пого. Именно так мы обычно и танцевали, прыгая вверх-вниз. Мы не знали никаких танцевальных движений, поэтому придумали собственные, и всем было весело. В результате мы не воспринимались как какая-то угроза, поскольку находились тогда в собственной вселенной и наслаждались собой на свой манер – вовсе не с целью подцепить какую-нибудь девчонку, хотя девушки и любят «других». Испытывали ли они к нам материнские чувства? Нет, но это тоже было хорошо! Я был очень молод для своего возраста, и у меня никогда не было шанса на это «а теперь давай ко мне». Хотя я и очень старался. В любом случае все равно реально ничего нельзя было сделать; невозможно было покинуть вечеринку в одиночку, на тебе лежала ответственность не только за себя, но и за всех остальных.
По тому базовому набору, что там играли, было понятно, куда движется американская соул-музыка. В ней как раз начинали выделяться разные течения, после «Тамла Мотаун». Среди них встречались еще более интересные и захватывающие, но за пределами Детройта они были не так хорошо организованы. Играли что-то типа фанка Западного побережья, что было реально интересно, много филадельфийского и чикагского материала, который позднее превратился в разные крутые штуки.
На самом деле это было такое раннее диско, и мне оно очень нравилось: «Hi-jack your love, hi-jack your love!» [91] и так далее. И еще там были великолепные диджеи, некоторые из которых работали на «Би-би-си», но играли они то, что им самим нравилось, не из обычного плейлиста, но разные хардкорные штуки. Я обожал это. В те дни можно было просто подойти и спросить: «Что это за пластинка?» – и они отвечали. Это урок, который вполне пригодился бы современным диджеям. Так я выискивал будущие покупки, вот в чем был весь Илфорд: «О, я обязательно должен это заполучить!» – и я шел и покупал пластинку.
Диско отстой? Такого вы никогда от меня не услышите. Кем бы ни был тот, кто писал все эти панк-манифесты, он никогда не слушал настоящих панков – тех, с кого все началось. Никто не обращал на это никакого внимания, сплошной негатив – какой-то отстойный, позавчерашний Долбовилль. Очень жаль. Я до сих пор искренне люблю Fatback Band [92]. Умели они выпускать маленькие заводные танцевальные синглы о себе. Просто отпад. Kool & the Gang, обожаю их. Что еще сказать?
Существенный недостаток поездок в Илфорд заключался в том, что оттуда было невозможно вернуться ночью домой, а единственного нашего местного приятеля звали Тони Коллетти, и он не позволял нам остаться в его доме. Три или четыре раза нам приходилось давать дуба на платформе в ожидании 4 утра, когда прибывал первый поезд, – к тому времени все веселье улетучивалось. Мы еще не достигли возраста получения водительских прав, да и все равно пребывали под воздействием различных веществ, и у нас совершенно точно не было денег на мини-кэб. Так что пришлось перебраться в другое место за нашей дозой такого рода музыки.
Если вы когда-нибудь оказывались в Сохо в центре Лондона, единственными, кому реально наплевать на ваш нестандартный внешний вид, были гей-клубы. Здесь вам не докучали всевозможные футбольные банды и прочая малолетняя гопота. Не нужно было иметь дело со всеми этими разборками, типа: «Ты за кого? За “Арсенал” или “Вест Хэм”?» И опять-таки туда приходило много девушек, одетых реально хорошо, с разнообразными модными идеями. Захватывающе наблюдать и находиться среди них, да и, откровенно говоря, наркотики здесь были классом повыше.
Музыку обычно играли танцевальную. Там всегда были любопытные вещи разных странных маленьких групп с севера, и я сейчас даже говорю не о той музыке, которую ставили в «Уиган Казино», потому что она вовсе не отражала всю северную сцену. Было много разных вариантов, ремиксы треков Боуи, что угодно. Просто очень весело. Они не слишком были ориентированы на прорывную, открывающую глаза музыку – скорее, это такое светское сборище, где можно чертовски хорошо повеселиться и тебя никто не изобьет до полусмерти, если ты слегка почудишь вечерком. Все вокруг были естественным образом отзывчивы. Очень открыты и дружелюбны, никакого осуждения.
Этакая позиция мачо, которую воспринял прогрессив-рок, была мне отвратительна. Я любил Status Quo и всегда буду любить, но их публика – это неизменная кучка патлатых, с развевающимися по ветру волосами тупиц. Какие-то безликие клоны, от первого до последнего ряда. У меня не было на это времени. Я не хотел вступать в их армию и чувствовал, что никто из этих дураков на самом деле не слушает, что происходит. Их маскарадная униформа ни хрена никакого отношения к группе не имела.
Это были просто волосатые студенты в шинелях Королевских ВВС – выглядели, как будто натянули на себя какие-то зеппелиновские обноски. Эти шинели – очень большие толстые попоны с серебряными пуговицами – были повсюду благодаря сети магазинов армейских излишков. Поймите меня правильно, я вовсе не возражаю против того, чтобы наряжаться в разные прикиды, сегодня я надену одну вещь, завтра – другую. Но как стиль жизни? Нет, никогда.
Было очень интересно найти единомышленников, которые одеваются по-другому. Например, Джон Грей и я периодически забредали на Кэнви-Айленд в Эссексе, чтобы послушать Dr Feelgood [93]. Опять же Уилко Джонсон –
