для меня это означало, что я мог выйти в город типа сам по себе. Я появлялся в обтягивающих футболках цвета лаванды, но с прорезями для сисек. Очень отталкивающе, плюс на мне были остроносые «винклиперы», джинсы-дудочки, большой золотой пояс, который я купил в «Сексе», золотые браслеты на запястьях и шипованный чокер. Мне нравился этот образ, я полагал, что выгляжу охренительно.
И это был именно тот прикид, что приводил в ярость самые разнообразные банды футбольных фанатов, ошивавшихся в Челси каждую субботу. Как не вспомнить фанатов «Ноттингем Форест» – они как-то попытались напасть на магазин, но я принял вызов, и дверь за мной закрылась. Когда драка завершилась фиаско – на самом деле все ограничилось какой-то пощечиной, – я вошел внутрь, и Вивьен заметила: «Я же говорила тебе не привлекать подобного рода публику». Она просто бросила меня на произвол судьбы, предоставив самому разбираться с ними, а потом еще и обвинила в том, что эти люди вообще здесь оказались. «О’кей, Вив!» В этом вся она.
Малкольм был невероятно остроумен и начитан. Он понимал дилеммы того времени, но был учителем английского языка, который не совсем знал этот язык. Малкольм исходил из того, что подразумевается, будто все в курсе, о чем он, а это со мной не работает, никогда. Все это просто автоматически заставляло меня думать, что этот парень подозрительный, а то, что он говорил, сомнительно – кстати, немного похоже на нынешнего менеджера «Арсенала» Арсена Венгера [97].
Странно, но его любимыми книгами были романы типа «Джейн Эйр». Малкольм обожал о них поговорить. Оказалось, что эти романы вместе с ним читала его мать, когда он был еще совсем мальчишкой… Так что, привет, да, это все объясняет. И дело не в том, что Малкольм воображал себя юной изможденной дамочкой, нет, я так не думаю. Мне кажется, ему не хватало с детства какой-то любви. Это было для него бесценной редкостью.
Все его друзья обычно рассказывают одну и ту же историю о том, как в 1968 г. они отправились вместе ним на Гросвенор-сквер, где в то время происходили студенческие волнения: едва начались неприятности, Малкольм пропал. Он был всеми руками за то, чтобы орать и скандировать высокопарные лозунги, но как только они возглавили толпу, он таинственным образом исчез. Вот о чем я писал несколько лет спустя в песне PiL «Альбатрос» [98]: отсутствие приверженности, он всегда и от всего сбегал.
Малкольм руководил New York Dolls [99] в последние дни их существования. Когда «Доллзы» приехали в Лондон, было очень весело с ними поболтать, потому что они всегда делились с нами внутренней информацией и не скрывали того, что думают о Малкольме. Конечно, ни одна из рассказанных им историй не свидетельствовала в его пользу. Если когда-нибудь и существовал человек, который вообще ничего не делал, то это – Малкольм. Парни говорили: «Он просто предложил парочку глупых идей, но ничего из этого и близко не стояло к тому, чтобы хоть как-то помочь».
Малкольм обтянул их красным винилом, но к чему тогда русский стиль с торчащими отовсюду серпами и молотами? Просто глупо. «Ах да, это ужаснет весь мир!» Единственные люди, которых это пугало, были сами New York Dolls, потому что им приходилось платить за всю эту ерунду. Когда я увидел в магазине фотографии, то громко заметил: «Это напоминает мне “Битлов” периода “Back In The USSR”, Малкольм!» Очевидная же подколка! Но вот «Доллзы» позволили этому случиться и поплатились за такую сомнительную привилегию. Они не воспротивились, не заявили: «Нет, я этого не надену». Несмотря на все их фиглярство, мне кажется, что они просто хотели стать популярными.
Отношения Малкольма и Вивьен были очень необычными. Мне до сих пор трудно поверить, это действительно довольно странно, что им удалось произвести на свет дитя. Но у него были рыжие волосы! Еще был вроде один ребенок от предыдущего брака Вивьен. Когда тот, который родился у них, был маленьким, мне казалось, что его немного игнорируют. Я очень жалел это дитя. Типа вот он, обычный кроха-карапуз, довольно пухленький, кстати, бегает по их дому, а там эти БДСМ-ские штуки и резиновые шмотки на манекенах, и Вивьен шьет бондажные костюмы и все такое. Странное воспитание, это точно, но не более странное, чем мое.
В их доме царил полный бардак. Никому и в голову не приходило что-нибудь помыть, а этот ребенок, похоже, всегда был голоден. Меня это очень раздражало. И все же он был такой здоровяк! Честно говоря, я не думаю, что они когда-либо неправильно воспитывали детей, там не было ничего такого из этих гадостей. Все дело в невинной и наивной манере поведения Малкольма и Вивьен, в том, как они пытались проецировать сексуальность на других людей – это не было тем, чем каждый из них особенно занимался. Отсюда необходимость для них обоих манипулировать поп-группой в соответствии со своим образом мышления, и в том-то и заключались все проблемы со следующей группой, на которой они ее опробовали. Потому что Джонни вовсе не собирался прогибаться – ни под кого и никогда.
Я думаю, что это был один из приятелей Малкольма – Берни Родс [100], который заметил меня среди их постоянных клиентов и заявил: «Вот он – тот самый!» Даже не Сид, жертва моды, потому что это было бы слишком похоже на всем надоевшее старье. «Тебе надо кого-то такого, типа “с огоньком”!» Мы были странной компанией парней, которые тогда только начали там ошиваться. Джон Грей казался, скажем так, слишком расслабленным; Сид – похожим на туповатую модель, а я – уж не знаю, как мне это удалось, – вероятно, производил впечатление этакого едкого уебыша. Тихий, но угарный. «Злой парнишка», как сказал бы Моррисси.
В тот момент мне и в голову не приходило поучаствовать в группе. «Как там насчет чувака в футболке с надписью “Я ненавижу ‘Пинк Флойд’” и зелеными волосами? Он похож на солиста». Должно быть, это случилось в августе 1975 г. Берни был одним из тех интеллектуальных идеологов, что вертелись вокруг Малкольма, – они знали друг друга еще по колледжу.
Берни – настоящий возмутитель спокойствия, это уж точно, но он также был одним из тех парней, которые становятся жесткими и реально отмороженными. Он зашел слишком далеко, наш Берни. Политически он был крайне левым, почти коммунистом по своим убеждениям. Конечно, то, как он впоследствии руководил The Clash [101], больше походило на загребание в свой карман деньжищ, несмотря на все его коммунистические склонности. Да уж, очень любопытное стечение обстоятельств
