После этого я могла навещать своих друзей уже только пешком. Однажды, проходя по Сергеевской улице, я увидела в окне свою давнюю подругу княгиню Оболенскую. (Княгиня одно время была фрейлиной императрицы Марии Федоровны и являлась ее близким другом.) Она узнала меня и кивком головы пригласила войти.
Мы вдвоем стояли с ней у окна и вспоминали, как сорок лет назад точно так же стояли возле окна в Скерневицах и наблюдали за императрицей, которая собиралась отправиться на конную прогулку.
В другой раз вечером я шла по Сергеевской улице и обогнала группу мальчишек. Едва пройдя их, услышала за своей спиной: «Бей ее!» К счастью, на тот момент я просто не осознала, что означали их слова, и все прошло гладко. Если бы я обратила внимание на ту угрозу, то все могло закончиться весьма трагично.
Вообще мое спокойствие часто служило мне добрую службу. Так, в один из первых дней революции «революционный офицер» заявился в наш дом и сказал, что хочет видеть хозяев. Мы вышли к нему и узнали, что он собирается провести в помещении обыск, так как с крыши нашего дома якобы велась стрельба. Я спокойно ответила ему: «Пожалуйста, идите и смотрите». И инцидент закончился мирно.
В эти дни из Германии в опечатанном вагоне прибыл Ленин. И теперь каждый день мы слышали вопли толпы, скандирующей возле дома бывшей балетной танцовщицы и фаворитки императора, в котором временно остановился Ленин.
(Речь идет о балерине Матильде Кшесинской, первой любови молодого цесаревича Николая. Когда о романе Наследника стало известно его монаршим родителям, отношениям будущего императора и балерины был положен конец. В знак благодарности за мирное расставание Кшесинская и получила тот самый особняк на Кронверкском проспекте, с балкона которого весной и летом 1917-го произносил речь Ленин.
Эссе о Матильде Кшесинской и ее взаимоотношениях с членами Дома Романовых — в приложении № 5. — Прим. перевод.)
Как-то я отправилась в магазин, чтобы купить икры. Но она оказалась непомерно дорога. Я не смогла купить икру, в отличие от солдат, которые толпились в магазине и, казалось, имели предостаточно денег на любой деликатес.
Однажды я заметила толпе: «Вот бы посадить Ленина в опечатанный вагон и отправить обратно в Германию». В ответ я услышала искренний смех.
Часто возвращаясь после моих ежевечерних визитов к принцессе Ольденбургской и графине Сольской, мы с мужем слышали, как где-то в темноте то и дело раздавались выстрелы.
Во время непродолжительного пребывания Керенского на посту главы Временного правительства Сазонов был назначен послом в Англию. Но когда он уже собрался ехать и прибыл на вокзал, то исчез при весьма загадочных обстоятельствах.
(Речь идет о дипломате Сергее Сазонове, с 1910 по 1916 год занимавшего пост министра иностранных дел России. Был женат на Анне Нейдгардт, родной сестре жены Петра Столыпина, благодаря которому, как считалось, и стал главой внешнеполитического ведомства России. После большевистского переворота был министром иностранных дел во Всероссийском правительстве Деникина и Колчака. Умер в 1927 году в Ницце. — Прим. перевод.)
Его пост был передан моему мужу. Сэр Джордж Бюкенен (посол Англии в России. — Прим. перевод.) позвонил Александру и сказал, что его кандидатура одобрена королем Георгом и он будет считаться в Лондоне персоной грато.
Но в этот момент правительство Керенского неожиданно отказалось от участия в Социалистической Конференции в Стокгольме, в котором мой муж видел выход из сложившегося кризиса. И тогда Александр сам отказался от своего намерения ехать в Лондон. Это все произошло в мае 1917 года.
События, которые последовали в течение следующих десяти месяцев, теперь являются фактом истории.
Бытовая жизнь усложнялась с каждым днем, продукты дорожали и становились дефицитом.
При этом всевозможные трагические события происходили с тем или иным из нашего окружения. Так, генерал Стаклерберг был застрелен группой солдат возле своего дома на Миллионной улице. Он был убит безо всяких причин, просто кому-то показалось, что он стрелял из своего окна.
Родственники всюду искали его тело, но тщетно. Пока мой муж, обойдя все больницы и морги, не обнаружил тело генерала в покойницкой Обуховской больницы.
Друг генерала барон Николаи захоронил тело в своем имении Мон Репо в Финляндии.
Мы тоже уехали в Руп в январе 1918 года. Не найдя извозчика, который доставил бы нас на Финляндский вокзал, мы добирались до него пешком. Два дворника и мой племянник помогали нам нести багаж.
Учредительное Собрание — какой это был памятный момент в истории России и каким фиаско он завершился!
Благодаря поддержке немцев от Херсонской губернии членом Собрания был избран и мой муж. Но Учредительное Собрание было открыто и тут же распущено большевиками.
Я тогда гостила у Ольденбургских, когда муж сообщил мне о судьбе Собрания из Мон Репо в Финляндии, где он тогда находился.
В течение четырех месяцев, пока шла Гражданская война, я жила у Ольденбургских. Между мною и мужем было всего четыре часа езды, но мы были отрезаны друг от друга. В тот момент два кузена мужа находились в Копенгагене (один был поверенным в делах России), и они смогли сообщить мне, что Александр в безопасности и здоров.
8 мая 1918 года я отправилась в Петербург. С Финляндского вокзала мне пришлось добираться до дома тем же способом, что и минувшим январем — пешком.
Муж пришел встретить меня. Я заметила, что он был очень печален. Вечером дома Александр сообщил мне, что мой брат Георгий умер в Сухуми 18 февраля, в день, когда город бомбили большевики. Прошло три месяца со дня его смерти, и я ничего об этом не знала!
В нашем доме происходили неприятные изменения. Нам приходилось продавать ковры, чтобы сводить концы с концами. Еда была в большом дефиците.
Глава Нейтральной Шведской комиссии по обмену гражданскими узниками назначил моего мужа своим ассистентом. Благодаря этому он ‹Александр› смог помочь некоторым нашим друзьям выехать в Литву или Украину.
Петербург выглядел очень грязным и неуютным. Смольный институт (учебное заведение для дочерей дворянства), где теперь располагалась резиденция большевиков, находился в ужасном состоянии, и мой муж чувствовал себя почти физически больным, когда ему по делам приходилось там бывать.
Как сотрудник комиссии по обмену гражданскими узниками, тем не менее, он мог наслаждаться порцией собачьих галет и мясом с кашей — ужасной смесью, которую он находил превосходной.
