Ю.: Может ли быть в твоей жизни история, когда свет померкнет?
Б.: Нет, такого не может быть. Еще раз говорю — это только от меня зависит.
Ю.: Ты уверен в том, что ты его удержишь?
Б.: Конечно. Я его удержу в своих руках. Потому что я только этим и занимаюсь, и все мои песни, поступки направлены на то, чтобы удерживать свет, и они с каждым днем должны быть все более сильными, чтобы его удерживать. Тут не проедешь налегке с пустым разговором. Я не верю тем людям, кто не страдал. И даже тем, кто очень страдал. Тут вопрос в том, что кровь льется либо напрасно, либо нет. И если даже собственная кровь с человека льется как с гуся беда, ты ничего не понял в жизни. Ты не извлек урока, твои страдания бессмысленны. А все через страдание — когда душа болит, значит, она работает. «Объясни — я люблю оттого, что болит,/Или это болит оттого, что люблю». Невозможно объяснить — потому что это одно и то же.
Ю.: Ты говоришь о двух истинах. А свет и тьма — это не две истины?
Б.: Да, конечно. Что такое свет и тьма? Тут очень легко можно разобраться. Все, что впереди тебя — это всегда свет. Сначала ты пройдешь половину пути через тьму. Потом ты получишь ровно столько же света. Человек не расплачивается ни за что совершенно. Не бывает, чтобы человек получил что-то в дар, а потом ему приходится за это рассчитываться, отрабатывать. Ничего подобного. То, что человек получил — это заработано. Тень — она всегда сзади. Если ты обернешься, сзади будет тьма, а впереди всегда будет свет. Понимаешь, о чем речь? То место, по которому ты идешь, всегда тьма. Свет всегда впереди. Граница проходит прямо по твоим ногам. Если ты шагнул, ты шагнул во тьму, но одновременно ты ее и одолел. Почему любой удар ты должен принимать как великий дар? Потому что если меня ударило, я знаю, что это — удар судьбы. И его важно понять. Понять, для чего нужна эта жертва. Любой удар — тебе в спину, и не нужно оборачиваться, выяснять и сводить счеты, не нужно, не стоит — ты обернешься, а там тьма. И опять ты вернулся к себе, к прежнему — любой отрезок пути, каким бы светлым он тебе ни казался, автоматически превращается в темный, как только ты его прошел — ты отбрасываешь тень назад. Это дар — любой удар. Раз тебя бьет, значит тебе дается возможность больше пройти, дальше. А если ты не сделаешь, собьешься с курса, ты все равно вернешься по кругу на то же место. В другой ситуации, естественно, с другими, может быть, людьми… Но все равно будешь обязательно пытаться ту же задачу решить. Душа все равно тебя ведет за руку. Но ты иногда не понимаешь, куда она ведет, и немного сворачиваешь. Это ничего, можно сворачивать. Тут милосердие. Как сам себя показал, ничего кроме этого не получится, никто тебя не накажет больше. Это очень трудно — второй раз по одному и тому же месту. Как только человек начинает чувствовать боль, он сразу начинает бояться этой боли. Это талант, талант-то в нем режется, душа в нем режется для того, чтобы прорвать себя и ощутить себя частью целого. Не то чтобы слиться, а по формуле «Я + все», каждый — центр, совершенно индивидуальный, совершенно неповторимый.
Ю.: Вот ты сейчас рассказываешь движение, а в этом движении остаются песни, они этим движением рождаются?
Б.: Они не остаются, потому что они входят в чужие души. Вот перед тобой песня. И раз ты ее понял, значит твоя душа захватила пространство и стала больше, то есть душа твоя растет. А вот потом, когда человек поймет, что он не просто индивидуальность, данность какая-то, а часть всего, когда душа рванет из тела… Ты поймешь, что ты совершаешь еще один шаг в целой цепи шагов, поймешь, что ты часть всего, и что все будет хорошо. Только не навреди себе, живи, работай, не думай, что тебя лифт довезет. Лифт никого никуда не довез. Я же, собственно, об этом пою и буду петь. Тут вопрос стоит так — знает ли истину тяжкий путь познания, который нам предстоит пройти? В принципе, каждый из нас знает эту истину изначально, эту истину знает душа. И пытается тебе сообщить каждый день с утра до вечера. А ты должен ее слушать, она тебе все скажет, все даст, даст силы любовью. Твоей же любовью. Чем больше ты отдашь ей, тем больше будет даваться тебе — чтоб больше отдавал. Она тебе постарается сообщить всякими путями. В том числе женщина. Что такое женщина? Это еще один из языков, на котором с нами говорит мировая душа.
Ю.: Господь.
Б.: Ну да. Язык. Один из самых важных Его языков. Он с нами говорит всякими разными приметами, все сообщает, и ничего лишнего. Рисунок на этой пачке сигарет для кого-то наверняка сыграет свою роль. Или песня — сидишь ты вечером и слушаешь «Битлз». И врубаешься, что песня написана именно для этого вечера, об этом вечере. Разговариваешь ты с человеком, а она совершенно точно попадает в нерв вашей беседы. Можно даже не разговаривать, а послушать, какие там будут песни дальше, и понять, чем у вас все кончится. Это просто многофункциональность. Это просто потенциал, который еще раз перевел себя в кинетику, стал реальным действом. Просто из века в век, из года в год, изо дня в день общую мировую идею мы переводим в форму за счет таланта. Талант — способ перевода. А если говорить о программе… то когда люди садятся играть в шахматы, всем ясно, что игра так или иначе кончится матом. Или если ты сядешь играть с Каспаровым, проиграешь в любом случае. Это, казалось бы, детерминировано, да, исход, результат, да. Но остаются подробности, ты же сам решаешь и он решает, какой пешечкой ходить. А для того, чтобы перевести потенциал, есть шахматы, есть коробка, и мы должны сыграть. Перевели все это, реализовали кусок потенциала. Все. Но для того, чтобы игра шла, кто-то должен играть белыми, кто-то черными, а иначе все перепутается. И поэтому мы виноваты перед тем, кто вынужден быть плохим. Допустим, я хороший, считаю себя хорошим, добрым, честным, умным вроде Кука. Все правильно. Но кто-то ведь должен быть плохим в таком случае. Иначе как, если все будут хорошими? Это будет когда-нибудь. И это будет довольно страшно. Но будет. Мы виноваты перед ними, они виноваты перед нами. Почему понятие общей вины — конечно, только поэтому. Надо добиться, чтобы душа смогла говорить со всеми, чтобы тебе было что-то дано. Надо показать, что у тебя чистые руки, чтоб тебе можно было что-то вложить. Иначе тебе никто ничего не вложит, потому что душа откажется, твоя же душа. Она тебя будет сначала заставлять вымыть руки, и только потом она тебе что-то в них даст. А ты всегда пытаешься что-то цапнуть, она не дает — значит, ты цапаешь чужое, раз она тебе свое не дает. Это естественно. Значит, ты берешь чужое. А чужое в твоих руках никогда не будет живым, оно сразу мертвеет. Потому что ты только часть своей души можешь нести вот так. Живую воду. А все остальное, что ты будешь где-то там черпать, будет мертвая вода из чужих рук. Душа тебя сначала научит вымыть эти руки, чтобы ты был готовым к тому, что она тебе должна дать. И только через страдание. Это же очень мучительно — осознать вдруг, что вроде как я гитарист, у меня ансамбль, мы там играем, у нас название есть, и нам свистят, хлопают, а потом понять, что ты дерьмо в общем-то еще. В принципе понять — это не обидно. Это ни в коем случае не обидно. Это великая честь для человека — понять, что он дерьмо. Вот только после этого…
