Рыбин зарабатывал в результате нечестного сговора с предыдущим руководством компании, и очевидно, что другого способа, кроме как постоянно шантажировать компанию, ее руководство уголовными и иными видами преследования, а потом прицепиться к Пичугину и шантажировать меня, неоднократно вымогая деньги, у него не было», – заявил в том же интервью Леонид Невзлин.
Штрих к портрету Рыбина добавил и Платон Лебедев в своем ходатайстве генпрокурору России в марте 2007 года. В этом документе Лебедев утверждал, что австрийская криминальная полиция, по его данным, подозревает Евгения Рыбина в отмывании денег года. В этом документе Лебедев утверждал, что австрийская криминальная полиция, по его данным, подозревает Евгения Рыбина в отмывании денег[44].
Прямых свидетельств причастности Алексея Пичугина к инкриминированным ему в рамках второго уголовного дела преступлениям сторона обвинения на суде не представила. В обвинительном заключении и в обоих приговорах по второму делу Алексея Пичугина (и Владимира Усова, и Петра Штундера) каждый из эпизодов описывается формулировками «неустановленные лица», «в неустановленном месте» и «в неустановленное время».
Защищаться от такого расплывчатого обвинения очень трудно. Действительно, попробуй-ка докажи, что в неустановленное время ты не находился в неустановленном месте и не общался там с неустановленными лицами!
В стеклянном «аквариуме» зала № 507 Мосгорсуда Алексей Пичугин, как я обратила внимание, разговаривал только с двумя из пяти заключенных. Кроме Владислава Левина, это был Михаил Овсянников – единственный из сообвиняемых Алексея, не ставший лжесвидетелем против ЮКОСа[45].
Житель Тамбова, этот высокий широкоплечий темноволосый человек плотного телосложения подрабатывал у Сергея Горина шофером. С Алексеем Пичугиным до суда Овсянников знаком не был и виделся только однажды – в 1998 году. Тогда он, по просьбе Горина, отвез сотруднику ЮКОСа на свадьбу со второй женой Татьяной в подарок торт. После 1998 года Овсянников, по его утверждению, уже не возил Горина и практически не общался с ним.
Михаила Овсянникова обвинили в том, что он доставил Владимира Шапиро, Геннадия Цигельника и Евгения Решетникова к дому Валентины Корнеевой. Там Шапиро застрелил предпринимательницу у дверей ее квартиры.
В ходе предварительного следствия Михаил Овсянников подтвердил свою вину, а также то, что убийство Корнеевой, якобы, было совершено в интересах руководства компании ЮКОС. Откуда он узнал имена заказчиков? От исчезнувшего Горина, конечно же...
Однако на заседании Мосгорсуда 17 июля 2006 года подсудимый отказался от этих показаний.
«Все показания против Невзлина и Пичугина были даны мною под давлением следствия», – признался Михаил Овсянников.
По его словам, старший следователь Генпрокуратуры по особо важным делам Владислав Смирнов, а также следователь Александр Банников (из следственной группы Юрия Буртового) оказывали на него психологическое и физическое давление. Представители следствия, рассказал подсудимый, объяснили ему: «Это дело государево, и не попасть в оборот можно, только полностью сотрудничая с нами».
Михаил Овсянников также заявил: «Меня запугивали, мне угрожали, обещали накрутить не менее 17 лет» – за организацию убийств. Следователь Банников, по утверждению подсудимого, предупредил его, что «у прокуратуры все схвачено» и что «она все равно победит в суде».
Был еще один способ давления. Дело в том, что Михаил болен гидронефрозом. Гидронефроз – это расширение полостной системы и чашечек почки. При этом вторая почка у Овсянникова удалена.
Гидронефроз является следствием нарушения оттока мочи. Дисфункция почек у Михаила Овсянникова привела к постоянно повышенному артериальному давлению.
К тому же, застой мочи в почке может вызвать почечную недостаточность, образование камней, распространение воспалительного процесса по организму – вплоть до летального исхода.
Во время долгих допросов Михаила Овсянникова отказывались отвести в туалет. А оказание медицинской помощи ставилось в зависимость от его показаний.
Овсянникову говорили: «Если не будешь сотрудничать со следствием, то тебя переведут в общую камеру, где через два дня окочуришься».
По словам заключенного, в записях его показаний на предварительном следствии имеются несоответствия с тем, что он говорил в ходе допросов. Тот факт, что он подписал такие протоколы, Овсянников объяснил опасениями за свое здоровье из-за действий и угроз прокурорских работников.
В действительности Михаил Овсянников, как он сообщил, до предъявления ему обвинения у дома Валентины Корнеевой никогда не был. А во время предварительного следствия оперативники возили туда Овсянникова и силой, удерживая руку наручниками, заставили вытянуть ее в сторону дома Корнеевой, ведя при этом съемку. Потом в материалах дела появились фотографии, на которых Овсянников «показывает» рукой на дом Корнеевой, где он, якобы, принимал участие в преступлении.
Отказ от лжесвидетельства обошелся Михаилу Овсянникову дорогой ценой. Председательствующий Владимир Усов его показания, данные на слушаниях, убедительными не счел, признал подсудимого виновным и приговорил к 10-летнему лишению свободы.
Камиль Кашаев требовал 20-летнего срока. Примечательно, что для Овсянникова, даже по версии гособвинения не участвовавшего в убийствах непосредственно, прокуроры запросили более суровое наказание, нежели для Решетникова и Цигельника, хотя последние признались в убийствах[46].
21 февраля 2007 года Верховный Суд РФ оставил приговор Михаилу Овсянникову в силе.
Помните, я уже писала о странном пристрастии прокурорских и судейских работников к «особым» датам?
23 июля 2006 года Алексею Пичугину исполнилось 44. Это был уже четвертый его день рождения в тюрьме. Собравшиеся в Мосгорсуде родственники бывшего сотрудника ЮКОСа смогли лишь помахать ему самодельными поздравительными плакатами десяток секунд. Столько времени Алексея под конвоем вели по отгороженной решеткой части холла пятого этажа в зал июля 2006 года Алексею Пичугину исполнилось 44. Это был уже четвертый его день рождения в тюрьме. Собравшиеся в Мосгорсуде родственники бывшего сотрудника ЮКОСа смогли лишь помахать ему самодельными поздравительными плакатами десяток секунд. Столько времени Алексея под конвоем вели по отгороженной решеткой части холла пятого этажа в зал.
